Действие второе
ЯВЛЕНИЕ I
Клеант, Лафлеш.
Клеант. Ах, изверг! Куда же ты запропастился? Ведь я велел тебе…
Лафлеш. Сударь, ей-богу, не виноват. Я пришел до сроку, хотел вас дождаться, но батюшка у вас такой зловредный: вытолкал меня взашей, чуть не прибил…
Клеант. Ну, как? Устроил? Дело не терпит отлагательства, особенно теперь. Представь, что я сейчас узнал: отец — соперник мне!
Лафлеш. Ваш батюшка влюбился?
Клеант. Да! Мне едва удалось скрыть от него волненье, когда я услыхал такую весть.
Лафлеш. Туда же, влюбился, старый хрыч! Ишь что затеял! Курам на смех! Такая образина для любви негожа.
Клеант. Уж верно, в наказанье за мои грехи накатило на него.
Лафлеш. А вы зачем таитесь? Сказали бы: «Люблю», и кончено.
Клеант. Нет, надо отвести все подозрения, чтобы действовать свободно, и в случае чего расстроить этот брак. Скажи скорей, какой ты ответ принес?
Лафлеш. Жалко мне вас, сударь! Сколько мытарств претерпеть надо, когда деньги занимаешь, да еще и в лапы попадешь к ростовщикам!
Клеант. Что ж, не выйдет дело?
Лафлеш. Как не выйдет — выйдет! Маклер Симон, которого нам дали в посредники, человек проворный, ловкий. Он, говорит, для вас из кожи лезет вон. Уж очень, говорит, понравился мне твой хозяин.
Клеант. Так, значит, дадут пятнадцать тысяч?
Лафлеш. Дадут. Только надо согласиться на ихние условия.
Клеант. А ты виделся с тем, кто дает деньги?
Лафлеш. Куда там! Разве можно! Он прячется почище нашего. Тут такая тайна, — не разгадаешь! Имени его не называют, а только обещали нынче свести вас друг с другом в каком-то доме. Он хочет сам расспросить у вас, кто вы такой, достаточно ли у вас добра. Как узнает, чей вы сын, так, наверно, дело легко сладится.
Клеант. А главное, от матушки мне осталось наследство, его-то у меня нельзя отнять.
Лафлеш. Вот послушайте условия, он их сам продиктовал посреднику. Приказано сообщить их вам, а потом уж пойдут переговоры. Вот они, условия: «Ежели заимодавец убедится в платежеспособности заемщика; ежели оный заемщик достиг совершеннолетия и обеспечен родительским достоянием, изрядным, прочным и надежным, закладами не обремененным, долговая расписка будет надлежащим образом заготовлена и засвидетельствована нотариусом, человеком самым добропорядочным, выбор коего предоставляется заимодавцу, ибо он весьма озабочен достодолжным составлением сего акта».
Клеант. Что ж, тут возражать нечего.
Лафлеш. «Заимодавец во избежание малейших укоров своей совести полагает возможным дать деньги в ссуду всего лишь из пяти процентов».
Клеант. Из пяти? Да он премилый человек! Грех жаловаться.
Лафлеш. Ваша правда. «Но поскольку у заимодавца просимой суммы не имеется и в угожденье заемщику он вынужден сам позаимствовать ее у третьих лиц из двадцати процентов, по справедливости заемщик обязан возместить ущерб заимодавцу, каковой берет в долг сумму испрашиваемой ссуды единственно из желания оказать заемщику услугу».
Клеант. Черт побери! Да ведь это лихоимство? Грабеж средь бела дня! Выходит, он дает из двадцати пяти процентов!
Лафлеш. Вот, вот. Я то же самое сказал. Прикиньте, посмотрите, брать или не брать.
Клеант. Да что ж смотреть. Деньги до зарезу нужны. Поневоле согласишься!
Лафлеш. Вот, вот. Я то же самое сказал.
Клеант. Еще есть условия? Какие?
Лафлеш. Пустяки! «Из пятнадцати тысяч ссуды заимодавец чистоганом может дать двенадцать тысяч, а на три тысячи дает вещами, опись коих при сем приложена, и в ней все поставлено по совести, то есть по цене самой умеренной».
Клеант. Что это значит?
Лафлеш. Послушайте-ка опись: «Первое — кровать о четырех ножках, тюфяк и простыня с прошвами из плетеных кружев, весьма тонкой работы, стеганое одеяло оливкового цвета, подбитое тафтою красной с голубым отливом, и вдобавок стульев полдюжины; все означенное в полной исправности. Далее полог длинный из добротной омальской саржи цвета засохшей розы, с позументами и шелковою бахромой».
Клеант. Да что же он? Смеется, что ли?
Лафлеш. Погодите, погодите! «Далее штофные обои, на коих выткана история любви Гомбо и Масеи. Далее стол раздвижной орехового дерева о двенадцати витых точеных ножках и к нему шесть табуретов».
Клеант. На кой мне черт!..
Лафлеш. Потерпите малость. «Далее три мушкета длинноствольных, выложенных перламутром, и к ним три сошки. Далее печь переносная, кирпичная, а к ней две колбы и три реторты — утварь, весьма полезная для любителей перегонки».
Клеант. Ах, чтоб тебе!
Лафлеш. Умерьте гнев! «Далее лютня болонская, у коей почти все струны в целости. Далее бильярд настольный с лунками, доска для шахмат, а также гусек — игра древнегреческая, ныне возрожденная, — все перечисленное весьма пригодно для приятного времяпрепровождения в часы досуга. Далее чучело ящерицы небольшой, набитое соломой, — занимательная диковинка, каковую можно подвесить к потолку гостиной для украшения оной. Все означенные в описи предметы по самой добросовестной оценке стоят четыре тысячи пятьсот франков, но из любезности заимодавец согласен уступить их за три тысячи».
Клеант. Ах, чтоб он провалился со своей «любезностью»! Слыханное ли дело! Разбойник! Сдирает шкуру дикими процентами да еще навязывает мерзкий хлам, невесть откуда собранный, и ставит за него три тысячи! Да я за эту рухлядь и двухсот экю не выручу! А что поделаешь!.. Придется соглашаться. Я в крайности, вот этот негодяй и режет меня без ножа!
Лафлеш. Сударь, не в обиду будь вам сказано, вы идете проторенной пагубной дорожкой, по стопам Панурга. Покупать втридорога, продавать дешево, в долгах заранее проживать наследство — прямой путь к разоренью.
Клеант. Да что ж мне остается делать? Вот до чего нас доводит проклятая отцовская скупость! И еще удивляются, что сыновья желают отцам смерти!
Лафлеш. Да уж, признаться, ваш батюшка своей подлой скаредностью святого введет в искушение. Я, слава богу, не питаю склонности к таким проделкам, от которых пахнет виселицей, и сторонюсь приятелей, ежели они пускаются на воровские плутни. Меня не заманишь на штукарства, когда они хоть чуточку грозят пеньковым воротником. Но, право, как посмотришь на поступки вашего батюшки, так и тянет его обокрасть: думается, похвальное бы дело сделал!
Клеант. Дай мне опись, я прочту еще раз сам.
ЯВЛЕНИЕ II
Гарпагон, маклер Симон, Клеант, Лафлеш.
Клеант и Лафлеш в глубине сцены.
Симон. Да, сударь. Просит ссуду молодой человек. Сейчас он в затруднительном положении и согласится на все ваши условия.
Гарпагон. Мэтр Симон, а вы уверены, что в этом деле для меня нет риска? Вы узнали имя заемщика? Какое у него имущество, кто его родители?
Симон. К сожалению, не могу вас осведомить. Мне на него указали случайно. Но при свидании он все это сообщит вам. Его слуга уверил меня, что вы останетесь вполне довольны таким должником. Он сказал, что отец его хозяина — богач; матери уже нет в живых, да и отец недолго заживется, — больше года не протянет. Если вам угодно, заемщик в этом готов дать подписку.
Гарпагон. Ну, это хорошо. По долгу милосердия, мэтр Симон, надо помочь ближнему по мере сил.
Симон. Разумеется.
Лафлеш (узнав Симона, говорит тихо Клеанту). Это что такое? Симон беседует с вашим батюшкой.
Клеант (Лафлешу, тихо). Неужели Симон узнал, кто я такой? Уж не ты ли выдал?
Симон (Лафлешу). Ай-ай-ай! Как вы торопитесь! Кто вам велел сюда прийти? (Гарпагону.) Прошу прощенья, сударь, это не я открыл им ваше имя и не я рассказал, где вы живете. Но, по-моему, большой беды тут нет: они сумеют соблюсти тайну, а вы сейчас же можете вступить в переговоры.
Гарпагон. Как!
Симон (указывая на Клеанта). Вот, сударь, то самое лицо, которое желало бы занять у вас пятнадцать тысяч ливров.
Гарпагон. Как, негодяй! Так это ты пустился во все тяжкие?
Клеант. Как, батюшка! Так это вы занялись постыдным делом?
Маклер Симон убегает, Лафлеш прячется.
ЯВЛЕНИЕ III
Гарпагон, Клеант.
Гарпагон. Вот оно что! В долги залезаешь, разориться хочешь?
Клеант. Вот оно что! Хотите разбогатеть лихоимством?
Гарпагон. Да как ты смеешь после этого мне на глаза являться?
Клеант. Да как же вы посмеете теперь смотреть в глаза порядочным людям?
Гарпагон. Не стыдно ли тебе, скажи на милость? Вот до чего дошел! Беспутный и безумный мот, ты катишься к пропасти! О расточитель, позор своих родителей! Тебе нисколько не жаль пустить по ветру добро, которое они скопили тяжкими трудами!
Клеант. А вам не совестно покрывать себя бесчестьем в таких проделках? Доброй славой, уважением людей — вы всем готовы пожертвовать ради своей ненасытной алчности! Вы тешите ее, сгребая золото монета за монетой. Пускаетесь из корысти на такие низкие уловки, каких и самым отъявленным ростовщикам не придумать.
Гарпагон. Прочь с глаз моих, бездельник! Прочь с глаз моих!
Клеант. Кто же, по-вашему, преступник? Тот, кто, будучи в нужде, дорогой ценой занимает деньги, или тот, кто добывает их грабежом, хотя нужды в деньгах и не имеет?
Гарпагон. Вон отсюда, говорят тебе! Противно слушать!
Клеант уходит.
Ну, нет худа без добра. Это мне предупреждение. Теперь я в оба буду следить за каждым шагом моего сынка.
ЯВЛЕНИЕ III
Фрозина, Гарпагон.
Фрозина. Сударь!..
Гарпагон. Обожди минутку. Я сейчас вернусь, и мы поговорим. (В сторону.) Теперь самое время проверить, целы ли деньги!
ЯВЛЕНИЕ V
Лафлеш, Фрозина.
Лафлеш (не видя Фрозины). Ну и приключение! Не иначе как у него где-нибудь устроен склад всякого старья. Мы в доме никогда не видели того, что красуется в описи.
Фрозина. Э, да это ты, Лафлеш! Какими судьбами?
Лафлеш. А, да это ты, Фрозина! Зачем явилась?
Фрозина. Как зачем? Посредничать, оказывать услуги, себе и людям на пользу обращать малые свои дарованья. Тебе ли не знать, дружок, что в сей земной юдоли только хитростью и добудешь пропитание! Таким, как мы, бедным сиротинкам взамен наследственных доходов ниспосланы от неба пронырливость и ловкость.
Лафлеш. Хозяину, поди, что-нибудь приторговала?
Фрозина. А как же! Дельце для него наладила. Теперь жду награды.
Лафлеш. Награды? От него? Попробуй вымани хоть грош — молодчина будешь. Он над деньгами трясется, позволь тебе напомнить.
Фрозина. За такую услугу и скупец раскошелится.
Лафлеш. Держи карман! Ты, видать, еще не знаешь господина Гарпагона. Из всего человечества человек самый бесчеловечный, из всех смертных самый негодный смертный, скупущий, злющий, загребущий. Нет такой услуги, чтобы господин Гарпагон за нее раскошелился. Похвалить, посулить, словами поманить — на это он мастер. Но денег! Ни шиша не даст. У него на языке мед, а в сердце лед. В обращении ласкательство, искательство, а на деле — сухарь, хапуга и к слову «дать» питает такое отвращение, что сроду не говаривал: «Я дам», непременно скажет: «Ссужу».
Фрозина. Ах, миленький, не страшно! Я всякого сумею высосать, к любому войти в милость и нащупать в сердце чувствительную струнку, я знаю, с какого боку к богатею приступиться.
Лафлеш. Пустое! Тут твой секрет не поможет! Бьюсь об заклад, даже тебе не расшевелить такого жмота. На деньги он кремень, сущий турок! Туречеством своим кого хочешь приведет в отчаянье. Хоть сдохни перед ним, он и глазом не моргнет. Для него деньги дороже доброй славы, чести, благородства. Как увидит просителя с протянутой рукой, весь затрясется. Услышать просьбу о деньгах — да это для него нож в сердце, все нутро у бедняги перевернется! И если ты… Ой, вот он жалует сюда… Уйду-ка лучше. (Уходит.)
ЯВЛЕНИЕ VI
Гарпагон, Фрозина.
Гарпагон (тихо). Все спокойно. (Громко.) Ну что, Фрозина?
Фрозина. Ах, боже мой! Какое у вас личико! Так и пышет здоровьем!
Гарпагон. Пышет? Это у меня-то?
Фрозина. Никогда еще не видала вас таким бодрым красавцем! Кровь с молоком!
Гарпагон. Ты шутишь?
Фрозина. Что вы! Молодость-то в вас играет, вижу, вижу! Сколько я знаю щеголей, которые вам и в подметки не годятся, хотя им от роду всего по двадцать пять годов.
Гарпагон. Так-то оно так, Фрозина. А все же мне шестьдесят стукнуло.
Фрозина. Ну и что же, что шестьдесят? Подумаешь! Да разве это старость? Самая цветущая пора для мужчины. Вторая молодость получше первой.
Гарпагон. Верно. Однако же неплохо бы лет двадцать скинуть с плеч.
Фрозина. Полно, вы смеетесь! Уж вам-то ничуть не надо скидывать. Вы крепыш! При таком сложении вы до ста лет доживете.
Гарпагон. Ты думаешь?
Фрозина. У вас к тому все приметы. Постойте-ка, постойте, дайте поглядеть. Вон какая складка меж бровей! Это уж вернейший признак долголетья.
Гарпагон. Ты понимаешь в этом толк?
Фрозина. Еще бы! Дайте ручку. Сейчас посмотрим на ладонь. Боже правый! Линия-то жизни какая длинная!
Гарпагон. Где это?
Фрозина. Неужели не видите, докуда линия доходит?
Гарпагон. Ну? И что же это значит?
Фрозина. А вот что! Я сказала: жить вам до ста лет, а выходит больше — ровнехонько сто двадцать!
Гарпагон. Ишь ты как! Не врешь?
Фрозина. Помилуйте, да вас не прошибешь ничем! Вы и Детей похороните и всех внуков переживете.
Гарпагон. Что ж, очень рад. А как у нас дела?
Фрозина. Зачем и спрашивать? Уж коли я взялась, со всяким поручением справлюсь. А насчет сердечных дел и сватовства — всякого за пояс заткну. Задумай кто жениться или выйти замуж — мигом обкручу. Если б захотела, так, кажется, самого турецкого султана женила бы на республике Венецианской! Ну, а ваше дельце будет полегче. Мне кое-что случалось продавать нашим голубкам, так я с ними с обеими потолковала о вас. Матери расписала, как вы любуетесь на Мариану, когда она проходит по улице или вечером сядет у окошка подышать прохладой, и как вы возымели намерение на ней жениться.
Гарпагон. Каков ответ?
Фрозина. Мать, конечно, рада. Я сказала, что нынче у вас в доме сговор вашей дочки и подписание брачного договора и вы просите Мариану пожаловать к вам. Старуха согласилась отпустить дочь и поручила ее моему надзору.
Гарпагон. Мне нынче придется ужин закатить господину Ансельму, так пусть уж заодно и Мариана попирует.
Фрозина. Что правильно, то правильно. Сегодня после’ обеда она сюда заглянет, познакомится с вашей дочкой, потом хотела съездить на ярмарку, а к вечеру будет к вам на ужин.
Гарпагон. На ярмарку и моя дочь поедет вместе с ней. Я им одолжу карету.
Фрозина. Вот это дело!
Гарпагон. А слушай-ка, Фрозина, ты поговорила с матерью насчет приданого? Сказала ты, что надо ей как-нибудь извернуться, сжаться, даже шкуру снять с себя для такого случая? Ведь никто не женится на бесприданницах.
Фрозина. Не беспокойтесь! Такая девушка вам принесет доходу двенадцать тысяч ливров в год.
Гарпагон. Двенадцать тысяч?
Фрозина. По меньшей мере! Во-первых девица росла в бедности и приучена к воздержанности в пище. Какой-нибудь салат, немножко молочка, ломтик сыру да яблочко — она уж и сыта. Не надо вам будет тратиться на дорогие блюда, на закуски, пирожные, сласти, какие любят наши баловницы. Ну, словом, тут вы сбережете три тысячи, не меньше. Засим она любит опрятность, всегда будет одета чистенько, но просто, очень скромно. Не в пример нынешним модницам, ей совсем не по вкусу наряды, серьги, кольца, ожерелья и богатая мебель; Вот еще одну статью расхода скиньте — четыре тысячи, а то и больше. А карты! Да она их сроду в руки не брала и не возьмет. Ей такие развлеченья противны, не то что нынешним бесстыжим картежницам! Я знаю одну такую озорницу, — живет по соседству с нами, — так она проиграла за год двадцать тысяч франков! Ну, возьмем поменьше — только четверть, и то уж какие деньги! Вот и посчитайте, сколько вы сбережете. На игре — пять тысяч франков, на нарядах и уборах — четыре — это уж девять тысяч. Да на сладких кушаньях тысячу экю. Сочли? Всего-то за год двенадцать тысяч, ровным счетом! Верно?
Гарпагон. Какая счетчица нашлась! А где же тут доход? Существенное где?
Фрозина. Прошу прощенья. Это ль не существенная выгода, когда жена приносит в приданое умеренность и скромность, щегольства не любит, карт не выносит?
Гарпагон. Ты что, смеешься надо мной? Не будет она тратить — хорошо, а приданое-то где? Ты думаешь, я так и дам расписку в получении всех этих добродетелей? Нет, мне подавай что-нибудь вещественное!
Фрозина. Ах, господи! Получите! получите! Они мне говорили, что у них где-то есть землица. Вот и приберете к рукам.
Гарпагон. Надо посмотреть. Да вот еще, Фрозина, что меня беспокоит. Уж очень молода невеста. А молодые к молодым тянутся, так и льнут друг к другу. Боюсь, что старый муж придется не по вкусу, и пойдут у меня в доме… Ну, этакие, знаешь, беспорядки… Как бы не пришлось раскаяться!
Фрозина. Ах, что вы! Как вы плохо ее знаете! Должна вам сказать, что и тут у Марианы от всех девиц отличье! Она терпеть не может молодых, одни только старики у ней в чести.
Гарпагон. Неужели?
Фрозина. Право, право. Послушали бы вы, как ваша Мариана рассуждает. «Противно, говорит, глядеть на молодых, на вертопрахов, люблю бородатых, почтенных». И чем старее, тем они ее сердцу милее. Вы не вздумайте-ка молодиться. Ей подавай шестидесятилетних, никак не меньше! Четыре месяца назад она совсем уж было вышла замуж, да свадьба-то расстроилась из-за того, что жениху всего пятьдесят шесть лет исполнилось. Да он еще хотел похвастаться, что может без очков подписаться под брачным договором.
Гарпагон. Только из-за этого?
Фрозина. Только. Нет, говорит, какие же это годы… пятьдесят шесть лет! Мало, мало! А главное, очков не носит. Очки — украшение мужскому носу.
Гарпагон. Вот диво! Не слыхал я про таких девиц!
Фрозина. Да это еще что! Загляните к ней в комнату. Какие у нее картинки поразвешаны! Вы, верно, думаете, Адонисы да Парисы, Аполлоны да Купидоны? Нет, ошибаетесь! Сатурн да царь Приам, Нестор седовласый и этот, как его, ну, немощный старик Анхиз, которого сын несет на спине.
Гарпагон. Вот умница! Никогда бы не подумал! Очень рад услышать, что у нее такие чувства. И то сказать, в молодых-то мало толку. Будь я женщиной, я бы тоже их не любил.
Фрозина. Ну, разумеется! За что любить молодых щенков? Скажи на милость, кушанье какое! Молокососы, франты, пустомели! Кто на них позарится?
Гарпагон. Уму непостижимо, за что их женщины так любят!
Фрозина. По своей дурости! Где у этих сумасбродок голова, коль для них любезны белокурые юнцы? Да их мужчинами нельзя считать! Разве таких можно полюбить?
Гарпагон. Вот, вот, и я то же самое твержу. Куда они годятся, молодые петухи? Голосом и так и сяк играют, над губой три волоска, а туда же — встопорщены, будто кошачьи усы! Распустят до пояса парики из пакли, штаны наденут широкие, все в складках, рубашку выпустят сборками над тощим животом!
Фрозина. А на вас и поглядеть-то любо! Посмотришь — и сразу скажешь: «Вот настоящий мужчина! А как одет! Умеет женщинам угодить нарядом».
Гарпагон. Так я, по-твоему, могу понравиться?
Фрозина. Еще бы! Так хороши, просто загляденье! Лицом пригожи — хоть рисуй. А ну-ка повернитесь, пройдите три шага. Дайте посудить. Ну, статность, ну, осанка! Поступь важная и легкая, движения свободные. Сейчас видно, что вас никакая хворь не берет.
Гарпагон. Слава богу, больших недугов у меня нет. Только вот одышка одолевает да кашель, случается, бьет.
Фрозина. Это ничего. Одышка вам к лицу, а кашляете вы даже очень мило.
Гарпагон. А скажи-ка, Мариана меня видела? Обратила на меня внимание?
Фрозина. Нет, еще ни разу не видела, но мы о вас немало толковали. Я ей все описала, и вы у нее перед глазами как живой. Уж как я вас расхваливала — поди-ка, мол, поищи такого мужа!
Гарпагон. Спасибо. Молодец Фрозина!
Фрозина. Ах, сударь, не забыть бы! У меня к вам просьба небольшая. Я в суде тяжбу завела, да вот такая незадача вышла, что могу и проиграть, — денег не хватает.
Гарпагон хмурится.
А если будет на то милость ваша, мне выиграть ее легко. А уж Мариана-то как будет рада знакомству с вами!
Лицо у Гарпагона проясняется.
Как вы ей понравитесь! И как ей придется по вкусу ваш стародавний сборчатый воротник! Особенно понравится ей то, что у вас по давнишней моде камзол завязан шнурочками. Муж со шнурочками! Она от радости с ума сойдет!
Гарпагон. Вот как! Приятно слышать!
Фрозина. Право, сударь, эта тяжба должна мою судьбу решить.
Гарпагон снова хмурится.
Коли проиграю, в разор разорюсь. А для поправки дела мне и нужно-то немного, самую малость… Ах, если б вы видели, с каким восторгом Мариана слушала, когда я про вас рассказывала!
Лицо у Гарпагона снова проясняется.
Теперь она все ваши качества знает, глазки у девицы разгорелись, и ей не терпится сладить дело. Скорее свадьбу, говорит, скорее!
Гарпагон. Вот услужила ты мне, Фрозина, вот услужила! Я у тебя в долгу.
Фрозина. А долг-то платежом красен! Жду от вас помощи, сударь. Выручите, дайте мне на ноги встать.
Гарпагон снова хмурится.
Уж я вам за это отслужу, век буду помнить.
Гарпагон. Прощай, мне недосуг. Письма надо писать. Куча срочных писем!
Фрозина. Сударь, я в большой беде, мне очень будет кстати ваша помощь. Не откажите, сударь!
Гарпагон. Сейчас, сейчас. Я дам распоряженье, и вас повезут на ярмарку в моей карете.
Фрозина. Поверьте, сударь, я бы вам не докучала, да нужда неволит.
Гарпагон. Вы не беспокойтесь, я ужин прикажу подать пораньше. На ночь вредно есть, я знаю.
Фрозина. Не откажите, сударь, помогите! Если бы вы знали, что за радость…
Гарпагон. Постой-ка! Меня зовут. До скорого свидания! (Уходит.)
Фрозина (одна). Ах ты пес, чтоб тебе чирий в нос! Чтоб тебя черти драли, скаредная морда! Напрасно, значит, старалась, так ничем и не поживилась. Нет, шалишь, я не отстану. Тут сорвалось — с другим полажу, а свое возьму.
Отзывы о сказке / рассказе: