Глава XVIII
Несчастия такие повседневны:
Они знакомы женам моряков,
Судовладельцам и негоциантам…Шекспир, Буря
— Мы спасены! — сказал Уайлдер, который все эти страшные минуты простоял, прижавшись к мачте и следя за малейшим движением шлюпки. — Пока, по крайней мере, мы спасены, и благодарить за это можем только небо, ибо все мои усилия были бы тщетны.
Женщины все еще не могли решиться поднять голову от узлов платья, на которых они сидели. Даже храбрая наставница решилась на это только после того, как ее спутник дважды заверил ее, что опасность миновала. В следующие минуты миссис Уиллис и Джертред возносили хвалу богу за свое чудесное избавление в гораздо более пылких выражениях, чем Уайлдер. Покончив с этим, обе они выпрямились, словно набравшись наконец мужества оглядеться вокруг.
Со всех сторон простиралась необозримая водная пустыня, и весь их мир заключался теперь в крошечном, утлом суденышке. Пока под их ногами оставалась палуба судна, пусть тонущего и грозящего увлечь их за собой на дно, между ними и страшной стихией была хоть какая-то преграда; одно мгновение — и эта ненадежная защита выскользнула из-под баркаса и оставила их одних в безбрежном океане. Джертред готова была отдать полжизни за то, чтобы перед ее глазами вновь появился огромный и почти необитаемый континент, который отделяла от них необъятная гладь океана.
Но вскоре взволнованные и отчаявшиеся путешественники начали понемногу успокаиваться, и мысли их обратились к тому, чтобы не погибнуть теперь, когда они избежали главной опасности. Уайлдер предвидел это заранее, и прежде чем миссис Уиллис и Джертред пришли в себя, он с помощью перепуганной и без умолку болтавшей Кассандры принялся перекладывать содержимое баркаса таким образом, чтоб он мог двигаться по воде с наименьшим усилием.
— При попутном ветре, в хорошо оснащенном баркасе мы можем добраться до земли через сутки! — ободряюще воскликнул он и продолжал:
— Для людей в нашем положении нет ничего хуже праздности. Скоро поднимется ветер; надо быть готовыми встретить его.
Уайлдер поставил оба паруса и, закрепив их, поместился у руля в ожидании той минуты, когда нужно будет приняться за дело. Минута эта не заставила себя ждать. Вскоре легкие крылья парусов затрепетали, молодой моряк взялся за руль, и послушное суденышко медленно двинулось в неизвестность по неверной водяной дороге.
Ветер, насыщенный сыростью ночи, все сильнее надувал паруса. Уайлдер воспользовался этим обстоятельством, чтобы уговорить женщин улечься на матрацы под небольшим тентом из брезента, который он предусмотрительно захватил с корабля.
Наступила глубокая ночь, а в положении наших путешественников ничего не изменилось. Ветер все крепчал, баркас двигался вперед и, по расчетам Уайлдера, прошел уже несколько лиг прямо на восток, где лежал узкий и длинный остров, который отделяет воды, омывающие берега штата Коннектикут, от открытого моря. Время от времени он приподнимался и склонялся к тенту, стараясь уловить ровное дыхание тех, кто спал под ним; затем усаживался на свое место. Опытный глаз его неотрывно следил то за небом над головой, то за направлением баркаса по компасу, то за бледным ликом печальной луны. Луна находилась в зените, и Уайлдер с тревогой отметил про себя, что воздух вокруг нее совершенно прозрачен. Он предпочел бы увидеть туманный зловещий ореол, что так часто окружает луну и считается предвестником бури, нежели этот жесткий и сухой воздух, сквозь который ее лучи свободно лились на морские просторы. К тому же исчезла и влажность, что нес с собою ветер, и вместо нее чуткое обоняние моряка уловило всегда благодатный, но сейчас вовсе не желанный запах земли. Все это было признаком того, что вскоре начнет дуть береговой ветер, и Уайлдер с тревогой вглядывался в рваные длинные тучи, собиравшиеся на западном горизонте и подтверждавшие, что в это бурное время года ветер будет дуть во всю мочь.
Если Уайлдер и не был вполне уверен в правильности своих предсказаний, то в предрассветные часы все его сомнения рассеялись. Переменчивый ветер снова начал спадать; но не успел он последний раз всколыхнуть трепетавшие паруса, как с запада уже мчались противные встречные ветры. Наш отважный моряк тотчас понял, что теперь-то и начнется настоящая борьба со стихией, и принялся усердно к ней готовиться. Паруса, которые до того наполнял мягкий южный ветер, были полностью зарифлены; наиболее громоздкие предметы, вряд ли нужные людям в их положении, были решительно выброшены за борт. Все это оказалось весьма кстати; очень скоро над волнами стали проноситься первые тяжкие вздохи юго-западного ветра.
— Знаю я тебя, — пробормотал Уайлдер, когда первый порыв этого зловещего ветра налетел на паруса и заставил баркас склониться перед его силой. — Знаю я тебя с твоим свежим запахом пресной воды и земли! Ты бы лучше разгулялся на озерах, а не отбрасывал назад усталых моряков и не удлинял и без того долгий их путь своим пронизывающим холодом и яростным упорством.
— Вы что-то сказали? — спросила Джертред, высовываясь из-под навеса и поспешно прячась обратно от ледяного дуновения ветра.
— Спите, спите, — ответил Уайлдер, ибо в эту минуту ему было вовсе не до разговоров даже с такой милой собеседницей.
— Новая опасность? — продолжала она, осторожно выскальзывая из-под навеса, чтобы не потревожить сон гувернантки. — Не бойтесь сказать мне худшее — я дочь солдата.
Уайлдер молча указал на зловещие признаки, такие понятные ему самому:
— Я чувствую, что ветер стал более холодным, но больше ничего не замечаю.
Джертред ему не ответила и вернулась под навес к своей наставнице. Ветер с каждой минутой крепчал и вскоре достиг такой силы, что Уайлдер вынужден был убрать задний парус. Дремавший океан встрепенулся, и к тому времени, как шлюпка шла под одним парусом, ее уже подбрасывало на гребнях растущих волн; они с шумом разбивались о борта баркаса, порывы ветра все сильнее обрушивались на равнину моря. Женщины невольно сели поближе к своему единственному защитнику. Уайлдер мягко, но коротко отвечал на их взволнованные вопросы. Наконец взошло солнце. Оно медленно ползло по неровному краю горизонта, карабкаясь на ясный голубой небосвод, безоблачный и холодный.
Уайлдер наблюдал за этими переменами с таким вниманием, что его спутницы ясно понимали, как тяжко их положение. Его, видно, больше тревожило небо, чем бурные, мятущиеся волны, которые словно решились во что бы то ни стало уничтожить их утлое суденышко. Опыт подсказывал моряку, где таится истинная опасность, хотя его неискушенных спутниц более всего пугало море.
— Как наши дела? — спросила миссис Уиллис, пытливо вглядываясь в черты капитана, словно пытаясь прочесть в них то, чего не надеялась услышать из его уст.
— Пока не переменится ветер, мы, может быть, продержимся на путях судов, курсирующих между большими северными портами; но если ветер перейдет в шторм и море начнет бушевать, то баркас может сбиться с курса.
— Значит, выход один — попытаться уйти от шторма?
— Тогда нужно идти под ветром.
— И куда же мы тогда пойдем? — спросила Джертред, в представлении которой от волнения и страшной картины пустынного, бушующего океана перепутались все направления и расстояния.
— Тогда мы будем удаляться от земли, куда нам так важно дойти, — ответил моряк, и в глазах его, устремленных на девушку, было столько сочувствия и бесконечной нежности, что в ее мягком взоре засветились робость и смущение.
— Что это там? — воскликнула вдруг Кассандра; она озиралась вокруг своими большими черными глазами, и любопытство ее не мог пересилить даже страх перед опасностью. — Там громадная рыба!
— Это шлюпка! — вскричал Уайлдер, вскакивая на банку [Банка — сиденье на шлюпке для гребцов и пассажиров], чтобы хорошенько разглядеть темный предмет, качавшийся на сверкающем гребне волны футах в ста от баркаса. — Эй, на шлюпке! Вы слышите меня? Эй, кто там! Отзовитесь!
Ветер с воем мчался по волнам, но он не донес с собой человеческого голоса. А баркас уже упал глубоко вниз, в провал между волнами, и теперь по обе стороны вздымалась такая высокая водяная стена, что больше ничего не было видно.
— Боже милосердный! — воскликнула гувернантка. — Неужели это такие же несчастные, как мы?
— Если мне не изменяет зрение, это безусловно шлюпка, — сказал Уайлдер.
Не успел он произнести последние слова, как волны пронесли темный предмет совсем близко, и мимо них между валами мелькнула перевернутая кверху дном шлюпка. Все тотчас ее узнали.
— Их шлюпка наполнилась водой, — сказал Уайлдер. — Она была слишком мала и чересчур перегружена.
— Неужели никому не удалось спастись? — еле слышно проговорила миссис Уиллис.
— Боюсь, что нет.
— Значит, из всех счастливых и беззаботных людей, так недавно покинувших гавань Ньюпорта, остались в живых мы одни?
— По-видимому, это так. Наш баркас и его обитатели — все, что осталось от «Королевской Каролины».
— И ни одному смертному не дано было предвидеть нашу участь? — продолжала миссис Уиллис, устремив пытливый взгляд на лицо Уайлдера, словно и ее заразило то самое суеверие, которое ускорило гибель несчастных, чьи останки теперь плыли мимо них, качаясь на волнах.
— Ни одному.
— А опасность, о которой вы так часто говорили, ничего не объясняя, она не имеет отношения к тому, что случилось?
— Никакого.
— Эта опасность миновала с изменением в нашем положении?
— Надеюсь, что да.
— Смотрите! — воскликнула Джертред, невольно хватая Уайлдера за руку. — Слава богу! Там вдали что-то движется!
— Это судно? — вскричала ее наставница.
Но тут коварная волна зеленой стеной поднялась между ними и предметом, который они так жаждали разглядеть; баркас пошел вниз, и дивное видение исчезло из глаз, словно желая подразнить измученных мореплавателей. Впрочем, Уайлдер успел заметить на фоне неба знакомые ему очертания судна. Когда баркас вновь поднялся на гребень волны, моряк убедился, что это и в самом деле судно. Волна набегала за волной, баркас то опускался, то поднимался, и судно то появлялось, то исчезало снова. Однако тому, кто вырос на море и теперь в борьбе со стихией должен был непрестанно призывать на помощь все свое искусство, довольно было и коротких, поспешных взглядов.
На расстоянии мили от них двигалось судно, уверенно и легко преодолевая бурные волны, в которых мучительно барахтался баркас. Судно несло всего один парус, который казался лишь маленьким снежным облачком, плывущим по воздуху. Высокие мачты изящно склонялись к косматой груди океана, точно ища спасения от бесконечной качки на поверхности волнующейся стихии. Бывали мгновения, когда длинный и низкий черный корпус судна будто отдыхал, прильнув к гребню волны, и вода, сверкая в солнечных лучах, сбегала с его бортов; но вот и баркас и судно ныряли вниз, и все исчезало, так что нельзя было разглядеть даже кончики самых высоких мачт.
Убедившись, что их надежды сбылись, миссис Уиллис и Джертред склонили голову и излили свою благодарность небу в страстной, хотя и молчаливой молитве. Радость Кассандры проявилась гораздо более бурно и несдержанно. Простодушная негритянка смеялась сквозь слезы, громко ликуя, что ее молодая госпожа да и она сама спасены от ужасной гибели. Но в искаженных тревогой чертах Уайлдера они не прочли ни ободрения, ни надежды.
— Теперь мы вполне можем надеяться на спасение, — сказала миссис Уиллис, схватив моряка за руку. — И тогда, храбрый и превосходный молодой человек, мы найдем случай доказать, как высоко мы ценим оказанную нам услугу.
Уайлдер не стал омрачать этот взрыв радости, но он не сказал ни слова в ответ и ничем не показал, что разделяет эти чувства.
— Неужели вас печалит, что мы наконец можем спастись от этих страшных волн? — с удивлением спросила Джертред.
— Я бы с радостью отдал жизнь, чтобы защитить вас от малейшей опасности, — возразил молодой моряк, — но…
— Сейчас не может быть иных чувств, кроме благодарности, — прервала его гувернантка. — Я не стану слушать ваши холодные рассуждения. Что означает это «но»?
— Добраться до судна не так-то легко, как вам представляется, — шторм может помешать нам. По правде говоря, терпящие бедствие часто видят суда, но суда эти не всегда замечают их сигнал.
— К счастью, наша судьба не так жестока. Я понимаю, вы не хотите подогревать наши надежды, так как они могут обмануть нас; но я слишком часто подолгу вверялась этим опасным стихиям и убедилась, что тот, кто находится на ветре, может давать сигнал или не давать — это зависит только от него.
— Вы правы, мы находимся на ветре, и, будь мы на корабле, я легко подошел бы к этому судну на расстояние человеческого голоса. Оно, конечно, тоже идет близко к ветру, по все же шторм не настолько силен, чтобы заставить такое крепкое судно идти почти без парусов.
— Значит, они нас заметили и ждут, когда мы подойдем?
— Нет, нет! Слава богу, нас еще не заметили — наш маленький парус совсем сливается с брызгами пены. А если и заметят, то примут наш баркас за чайку или за гребень волны.
— И за это вы благодарите бога? — воскликнула Джертред, глядя на встревоженного Уайлдера с изумлением, которое сумела скрыть ее более выдержанная наставница.
— Разве я благодарил бога за то, что нас не видят? Наверно, я не так выразился. Это вооруженный пушками корабль.
— Вероятно, королевский крейсер! Тем лучше, уж тут-то нас примут с радостью. Дайте же поскорее какой-либо сигнал, а не то они прибавят парусов и уйдут от нас.
— Вы забываете, что в этих водах может встретиться и вражеское судно. Что, если это французы?
— Я не боюсь благородного врага. Даже пират не откажется предоставить убежище женщинам, попавшим в беду.
Наступило глубокое молчание. Уайлдер, напрягая зрение, пытался как можно лучше разглядеть судно; занятие это, видно, не доставляло ему никакого удовольствия.
— Мы пойдем вперед, — сказал он наконец, — и так как судно лежит на другом галсе, попробуем занять такое положение, которое даст нам возможность двигаться в любом направлении.
На это его спутницы ничего не могли возразить. Миссис Уиллис была поражена непонятной холодностью, с какой молодой моряк встретил надежду на спасение из безвыходного положения, в котором, по его собственному признанию, они очутились; однако она склонна была пытаться сама угадать причину такого поведения, не беспокоя его явно бесполезными расспросами. Джертред же просто удивлялась, хотя, сама не зная почему, готова была думать, что он прав. Одна Кассандра была возмущена. Она громогласно изъявляла свое негодование, доказывая, что нельзя терять ни минуты, и заверяя рассеянно слушавшего ее Уайлдера, что генерал Грейсон будет сильно разгневан, если из-за его упрямства с юной госпожой что-нибудь случится. Высказав это, она оставила нашего моряка поразмыслить о последствиях неудовольствия генерала, которого, по простоте своей, боялась больше, чем гнева монарха. Наконец, рассерженная дерзким безразличием Уайлдера, негритянка позабыла всякое к нему почтение и, ослепленная страхом за ту, кого любила и почитала более всего на свете, схватила шлюпочный крюк, тайком привязала к нему полотняную тряпку, захваченную с затонувшего судна, и, прежде чем спутники успели ей помешать, выставила этот трепещущий флаг над приспущенным парусом. Правда, испуганная яростным взглядом капитана, она быстро убрала свой сигнал; однако, как бы коротко ни было торжество негритянки, оно сыграло свою роль.
Тяжелое молчание, так часто являющееся предвестником взрыва гнева, все еще царило на баркасе, когда на борту судна корабля взметнулся дымок и сквозь завывания ветра донесся приглушенный звук артиллерийского залпа, спорящего с ревом бури.
— Теперь поздно колебаться, — сказала миссис Уиллис. — Друзья или враги, они нас заметили.
Уайлдер не отвечал, продолжая пристально наблюдать за всеми движениями судна. В следующее мгновение оно развернулось и минуты через две двинулось в сторону баркаса. На всех его мачтах прибавили парусов, и судно неслось, взлетая на гребни волн так, словно хотело выскочить из воды. Фонтаны брызг и пены высоко вздымались над морем, рассыпаясь блестящим каскадом по парусам и снастям.
— Да, колебаться поздно, — пробормотал наш капитан, не выпуская руля своего суденышка, и баркас, что так долго с трудом продвигался по волнам, стараясь держаться поближе к земле, теперь полетел вперед, оставляя за собой длинный пенный след; не успели женщины окончательно прийти в себя, как баркас уже шел по сравнительно спокойной полосе воды, которая возникает при движении большого судна.
Сквозь снасти виднелась фигура человека, который отдавал команду, и вскоре Джертред, миссис Уиллис и их спутники, не без волнений и суеты, но благополучно перебрались на палубу судна. Наконец-то сами они и все их вещи были в безопасности, а покинутый баркас, как ненужная щепка, поплыл по воле волн. Двадцать матросов сновали уже по снастям; парус за парусом расправляли свои крылья. И судно, подгоняемое ветром, понеслось, поставив паруса, по непроторенным дорогам океана, точно быстрое облачко, скользящее в бескрайней выси неба.
Отзывы о сказке / рассказе: