Роберт Шекли — Лавка миров: Рассказ

Пройдя по высокой, в человеческий рост, и длинной насыпи из серого щебня, мистер Уэйн увидел Лавку миров. В точности как описывали друзья: несколько рядов рыхлого кирпича, а выше мешанина из досок, оцинкованной жести и кусков автохлама. И все это обмазано водянистой синей краской.

Мистер Уэйн огляделся – не шел ли кто следом за ним по мусорной дороге? Затем, содрогаясь от собственной отваги, покрепче зажал под мышкой сверток, отворил дверь и шагнул через порог.

– Ну входи, – поприветствовал его владелец магазина.

Он тоже полностью соответствовал описанию: долговязый, старый, узкоглазый. Рот с опущенными уголками. Судя по физиономии, Томпкинс – так звали этого человека – был себе на уме. Он сидел в ветхом кресле-качалке, а на спинке этого кресла угнездился сине-зеленый попугай. Кроме кресла, в помещении был один-единственный стул. И стол, на котором лежал ржавый шприц.

– О вашем магазине я узнал от друзей, – сообщил мистер Уэйн.

– Коли так, тебе и цена должна быть известна. Принес?

– Принес. – Мистер Уэйн протянул сверток. – Но мне бы хотелось сначала спросить…

– Всем хочется сначала спросить, – сказал Томпкинс попугаю, и тот захлопал глазами. – Валяй, спрашивай.

– Прошу объяснить, что произойдет на самом деле.

Томпкинс тяжело вздохнул:

– А на самом деле произойдет вот что. Я получу то, что мне причитается, и сделаю укольчик, от которого ты уснешь. А потом с помощью кое-каких штуковин, лежащих у меня в подсобке, я освобожу твой разум.

Произнеся эти слова, Томпкинс улыбнулся, и казалось, молчаливый попугай повторил улыбку хозяина.

– И что дальше? – спросил мистер Уэйн.

– Твой разум, будучи отвязан от тела, получит возможность выбирать между бесчисленными вероятностными мирами, порождаемыми Землей в каждый миг ее существования. – Томпкинс выпрямился в кресле и заухмылялся еще пуще; в его глазах вдруг зажегся энтузиазм. – Да-да, приятель. Ты небось даже не подозреваешь о том, что наша грешная Земля множит свои альтернативные копии с той самой минуты, когда она родилась в пламенной утробе Солнца. Миры эти, коим несть числа, возникают по любому поводу, серьезному или пустяшному, – каждый Александр, каждая амеба творит миры. Это как круги на воде – они ведь разбегаются вне зависимости от того, большой камень ты швырнул или маленький. Любой предмет отбрасывает тень. Вот и Земля, сама будучи четырехмерной, создает трехмерные тени, плотные материальные отражения, в каждый миг своего бытия. Миллионы, миллиарды Земель! Бесконечное множество Земель! И твой разум, получив при моем посредстве волю, сможет выбрать один из этих миров и какое-то время пожить в нем.

Мистеру Уэйну стало не по себе, очень уж сильно Томпкинс смахивал сейчас на циркового зазывалу, сулящего заведомо невероятные чудеса. Но ведь даже на веку мистера Уэйна произошло множество событий, о которых прежде и помыслить было нельзя. Может, и то, о чем говорит собеседник, не пустая фантазия…

– А еще друзья мне говорили…

– Что я отъявленный шарлатан?

– Кое-кто на это намекал, – осторожно ответил мистер Уэйн. – Но я стараюсь жить своим умом. Так вот, еще они говорили…

– Да знаю я, что тебе наплели эти злопыхатели. Хочешь услышать про исполнение желаний? Так бы прямо и сказал.

– Да, – подтвердил мистер Уэйн. – По их словам, все, чего бы я ни хотел… о чем бы ни мечтал…

– Точно, – кивнул Томпкинс. – По-другому просто быть не может. Миров не счесть – выбирай любой. Вот разум и выбирает, и подчиняется он при этом только желанию. Самое сильное желание – вот что будет играть роль. И если ты втайне мечтаешь, скажем, об убийстве…

– Конечно же, я ни о чем таком не мечтаю!

– …то попадешь в такой мир, где сможешь убивать вволю, да хоть купайся в крови. Заткнешь за пояс де Сада или Цезаря, или кому еще ты молишься… А если жаждешь власти, выберешь мир, в котором станешь в буквальном смысле богом, кровожадным Джаггернаутом или всеведущим Буддой.

– Очень сомневаюсь, что я…

– Есть и другие желания, – перебил Томпкинс. – Все блага рая, все грехи ада. Разнузданная сексуальность, чревоугодие, пьянство, стремление к известности…

– Очень мило, – сказал мистер Уэйн.

– То-то и оно, – кивнул Томпкинс. – Понятное дело, мне вовек не перечислить всех вероятностей, всех разновидностей и сочетаний желаний. Возможно, тебе бы подошел остров где-нибудь в южных морях: простая, спокойная пасторальная жизнь, идеализированные туземцы…

– Мне это нравится, – смущенно хихикнул мистер Уэйн.

– Да как сказать, – хмыкнул Томпкинс. – Ты ведь и сам можешь не ведать, чего на самом деле твоя натура жаждет. Допустимы любые варианты, вплоть до тяги к смерти.

– И часто такое происходит? – обеспокоился мистер Уэйн. – Я имею в виду смерть.

– Бывает время от времени.

– Нет, мне умирать не хочется, – решил мистер Уэйн.

– В твоем случае такое маловероятно, – заключил Томпкинс, глядя на сверток в руках посетителя.

– Ну, раз вы так считаете… И все-таки, где гарантия, что эти миры реальны? А ведь плата чрезвычайно велика, я отдаю все, что имею. С ваших слов я понял, что будет укол и я просто засну! Все мое имущество за… за дозу героина и вымороченные миры?

Томпкинс успокаивающе улыбнулся:

– Ощущения не такие, как при наркозе. И ничего похожего на сон.

– Даже если это правда, – упрямился мистер Уэйн, – почему я не могу остаться в мире своей мечты?

– Я работаю над этим, – сказал Томпкинс. – Потому-то и беру так дорого: нужны материалы, оборудование для экспериментов. На сегодняшний день я не способен разорвать нить, которая соединяет человека с его Землей и тянет обратно. Эта задача была не по плечу даже великим мистикам. Единственная возможность уйти навсегда – смерть. Но я не опускаю рук и надеюсь на успех.

– Если добьетесь его, это будет здорово, – вежливо заметил мистер Уэйн.

– Твоя правда! – с неожиданной страстью воскликнул Томпкинс. – Ведь тогда моя убогая лавка превратится в широкий портал, ведущий к свободе и счастью! И проход будет совершенно бесплатным. Любой человек получит шанс переселиться в идеальный мир, на ту Землю, которая ему больше всего по нраву, а это убожество останется крысам да червям… – Томпкинс вдруг осекся, к нему мигом вернулось ледяное спокойствие. – Кажется, я дал волю чувствам. Итак, я не способен переселить тебя в другой мир насовсем. Единственный вариант – со смертью – не годится. Может быть, мне никогда не удастся решить эту задачку. Пока могу предложить только экскурсию, смену обстановки, поверхностное знакомство с миром твоей мечты – и с твоими истинными желаниями. Моя цена тебе известна. При неудачном завершении эксперимента я все верну.

– Очень благородно с вашей стороны, – ничуть не кривя душой, похвалил мистер Уэйн. – Но друзья предупредили меня еще кое о чем. О потерянных десяти годах жизни.

– Все верно, – вздохнул Томпкинс, – и эту потерю возместить я не в силах. Нервная система испытывает чудовищную перегрузку, и соответственно сокращается продолжительность жизни. Одна из причин, по которым так называемое правительство объявило мою деятельность вне закона.

– Похоже, это не слишком жесткий запрет, – сказал мистер Уэйн.

– Точно, – кивнул Томпкинс. – Официально я считаюсь вредителем и шарлатаном, но чиновники тоже люди, они не прочь отдохнуть немножко от этой Земли.

– И все-таки… – колебался мистер Уэйн. – Во-первых, заоблачная цена. Во-вторых, десять лет жизни. Пожалуй, не мешало бы обдумать…

– Ну так ступай обдумывай, – равнодушно проговорил Томпкинс.

На обратном пути мистер Уэйн напряженно размышлял. И пока ехал в поезде до Лонг-Айленда, и пока от станции Порт-Вашингтон добирался до дому на собственном автомобиле. Он думал о старике с непроницаемым лицом, о вероятностных мирах, об исполнении желаний…

Но все эти мысли пришлось выбросить из головы, когда мистер Уэйн вошел в дом. Жена потребовала устроить головомойку служанке – та опять напилась. Сын Томми попросил помочь с яхтой – завтра ему в плавание. А малютка-дочь хотела рассказать папе о проведенном в детсаду дне.

Мистер Уэйн вежливо, но строго побеседовал со служанкой. Нанес на днище яхты последний слой краски-медянки. Выслушал рассказ о приключениях Пегги на детской площадке.

А когда дети улеглись спать и мистер Уэйн остался в гостиной наедине с женой, та спросила, что стряслось.

– Стряслось?

– Ты чем-то очень сильно озабочен. Неприятности на работе?

Разумеется, он не собирался рассказывать ни Дженет, ни кому-либо еще о своей поездке в дурацкую Лавку миров к полоумному Томпкинсу. Не хотелось ему говорить и о том, что у любого человека есть право раз в жизни исполнить свое тайное желание. Дженет слишком здравомыслящая женщина, чтобы это понять.

А потом был чрезвычайно хлопотный день. Из-за событий на Ближнем Востоке и в Азии на Уолл-стрит поднялась средней силы паника, соответственно отреагировали акции. Мистер Уэйн с радостью ушел в работу. Ни к чему эти навязчивые мысли об исполнении желания ценой всей твоей собственности, о десяти годах выброшенной на ветер жизни. И правда, что за чепуха?! Этот старик Томпкинс просто чокнутый.

На выходные они с сыном ушли в море. Старенькая яхта показала себя молодцом, корпус почти не пропускал воду. Томми просил новый комплект гоночных парусов, но мистер Уэйн решительно отказал. Может, через годик даст денег, если фондовый рынок не подкачает. А пока и эти паруса послужат.

В иные вечера, когда дети уже спали, мистер Уэйн с женой плавали на яхте. Ночами в проливе Лонг-Айленд было тихо и свежо. Лодка скользила меж мигающих буев, держала курс на разбухший желтый шар луны.

– Тебя что-то гнетет, я же вижу, – говорила Дженет.

– Милая, пожалуйста, не надо!

– Ты от меня что-то скрываешь?

– Ничего я не скрываю.

– Ты уверен? Точно уверен?

– Абсолютно точно.

– Тогда обними меня. Вот так…

А яхта все плыла и плыла в ночи.

Желание и его исполнение… Наступила осень, пришлось вытащить яхту на берег. Худо-бедно стабилизировался фондовый рынок, но Пегги заболела корью. Томми вдруг захотел узнать, в чем разница между бомбами: обычными, ядерными, водородными, кобальтовыми и всеми прочими, о которых столько разговоров по телевизору. Ни с того ни с сего уволилась служанка.

Конечно, было бы неплохо мистеру Уэйну разобраться с тайными мечтами. Может, он и впрямь хочет кого-нибудь прикончить. Или поселиться на острове в южных широтах. Но ведь нельзя забывать об ответственности. У него двое детей. И чудесная жена – даже лучше, чем он заслуживает.

Может, ближе к Рождеству…

Но посреди зимы загорелась неисправная проводка в пустующей гостевой комнате. Никто не пострадал, и пожарные справились легко, не причинив дому лишнего ущерба. Однако мистеру Уэйну вмиг прибавилось хлопот, и было уже не до посторонних мыслей. Прежде всего ремонт – хозяин дорожил старым домом и гордился своим гостеприимством.

Финансовый мир по-прежнему лихорадило, политическая ситуация оставалась запутанной и нестабильной. То русские, то арабы, то греки, то китайцы… А еще межконтинентальные ракеты, атомные бомбы, спутники… Мистер Уэйн нередко задерживался на работе допоздна. Томми заболел свинкой. Пришлось перестелить часть крыши. И внезапно наступила весна – пора спускать яхту на воду.

Прошел год, а времени на раздумья о тайных желаниях мистер Уэйн почти не выкроил. Возможно, в следующем году…

– Эй! – сказал Томпкинс. – Ты как, в норме?

– Да все в порядке, – ответил мистер Уэйн, вставая со стула и массируя лоб.

– Плату назад не потребуешь?

– Нет… Я полностью удовлетворен.

– А по-другому и не бывает. – Томпкинс заговорщицки подмигнул попугаю. – И куда же тебя занесло? – обратился он к мистеру Уэйну.

– В недалекое прошлое.

– Почти со всеми так. А что насчет тайного желания, ты его узнал? Убийство? Или южные моря?

– А вот эту тему мне обсуждать не хочется, – вежливо, но твердо ответил мистер Уэйн.

– Почти никто не хочет обсуждать, – приуныл Томпкинс. – Будь я проклят, если знаю почему.

– Наверное, потому, что мир тайного желания – святая святых для любого человека. Без обид: вы в самом деле надеетесь добиться постоянного эффекта? Я имею в виду жизнь в выбранном мире.

Старик пожал плечами:

– Делаю все, что могу. Если получится, ты об этом узнаешь. Все узнают.

– Я вам верю.

Мистер Уэйн развернул сверток и высыпал на стол содержимое: пара солдатских ботинок, нож, два мотка медной проволоки, три баночки консервированной солонины.

У Томпкинса заблестели глаза.

– Неплохо, – сказал он. – Спасибо.

– До свидания, – сказал мистер Уэйн. – И спасибо вам.

Мистер Уэйн вышел из лавки и быстро прошагал до конца дороги из серого щебня. Кругом, насколько хватало глаз, тоже был щебень: серый, бурый, черный. От горизонта и до горизонта скорченные трупы городов, огрызки деревьев, тонкий белый пепел – в прошлом человеческая плоть и кость.

– Как ни крути, – пробормотал мистер Уэйн, – мы получили то, что заслужили.

Проведенный в прошлом год стоил ему всего имущества, да и вычеркнутые из жизни десять лет не пустяк. Было ли все это сном? А какая разница? Мистер Уэйн нисколько не жалел о своем выборе. Но теперь необходимо избавиться от любых мыслей о Дженет и детях. По крайней мере до тех пор, когда Томпкинс доведет свой метод до совершенства. Сейчас надо думать о собственном выживании.

Наручный счетчик Гейгера помог найти дезактивированную тропку среди руин. Если мистер Уэйн не поторопится, он не успеет к вечерней раздаче картошки. А еще надо подыскать на ночь убежище – в сумерках крысы выйдут на охоту.