25
Тем временем министры Матиуша составили конституцию и стали ждать. Ждут, ждут, а Матиуш все не возвращается. Куда пропал, неизвестно. Кораблем добрался до Африки, по железной дороге доехал до последнего негритянского селения, находящегося у самой пустыни. Там он со своими спутниками жил в палатках, и офицер белого гарнизона разговаривал с ними. Потом пришли верблюды от короля людоедов, а что было дальше, никто не знал.
И вдруг приходит телеграмма, что король Матиуш жив, что он уже сел на корабль и возвращается домой.
— Матиушу все сходит с рук, — говорили с завистью иностранные короли.
— Счастливый этот Матиуш, — говорили министры и тяжело вздыхали, так как понимали, что если им было трудно справиться с Матиушем, когда он вернулся с войны, то насколько же труднее будет сейчас, когда он возвратится из страны людоедов.
— Когда Матиуш вернулся с войны, он посадил нас в тюрьму, а сейчас кто знает, чему он там научился, еще, чего доброго, съест.
А Матиуш возвращался очень довольный своей поездкой. Он загорел, вырос, у него был прекрасный аппетит. Не зная, о чем говорили между собой министры, он решил пошутить.
Когда собрались на королевский совет, король Матиуш спросил:
— Железные дороги исправлены?
— Исправлены, — говорит министр.
— Это хорошо, а то иначе я бы приказал сварить вас в крокодиловом соусе. А новых фабрик много построено?
— Много, — говорит министр промышленности.
— Это хорошо, потому что иначе я сделал бы из вас жаркое, начиненное бананами.
У министров были такие испуганные лица, что Матиуш расхохотался.
— Господа, — сказал он, — вы не должны меня бояться. Не только я сам не стал людоедом, но, надеюсь, мне удастся убедить и моего друга Бум-Друма, чтобы он оставил свой дикий обычай есть людей.
И тут Матиуш начал рассказывать о своих приключениях, и министры наверно сочли бы все это за выдумку, если бы вместе с Матиушем не прибыл целый поезд золота, серебра и драгоценных камней. Они совсем перестали хмуриться, когда Матиуш раздал им подарки короля Бум-Друма: отличные сигары и великолепные африканские вина.
Быстро был прочитан манифест, где Матиуш призывал к управлению весь народ. Отныне в газетах всегда будут писать, что министры и король собираются сделать, потом каждый может написать или сказать в парламенте, нравится это ему или нет. И весь народ, наконец, скажет, хочет ли он, чтобы министры делали так, или нет.
— Ну, хорошо, — сказал Матиуш, — а теперь прошу записать, что я хочу сделать для детей. Теперь у меня уже есть деньги, и я могу заняться детьми. Итак, каждый ребенок получает на лето два мяча, а на зиму — коньки. Каждый ребенок каждый день после школы получает одну конфету и одно пирожное. Девочки будут ежегодно получать куклы, а мальчики — перочинные ножи. Качели и карусели должны быть во всех школах. Кроме того, в магазинах к каждой книжке, к каждой тетради должны давать в придачу красивые цветные картинки. Это только начало, потому что я думаю ввести еще много других реформ. Пожалуйста, сосчитайте, сколько это будет стоить и сколько понадобится времени, чтобы все сделать. Через неделю прошу дать мне ответ.
Можно себе представить, какая радость была в школах, когда об этом узнали дети. Уже то, что Матиуш давал, было много, а ведь писали, что это только начало и будет гораздо больше.
Кто умел писать, написал королю Матиушу, что просит еще то-то и то-то. В королевскую канцелярию приходили целые мешки детских писем. Секретарь вскрывал письма, читал и выбрасывал. Так всегда делалось при королевских дворах. Но Матиуш об этом не знал. Однажды он увидел, как лакей несет корзину с бумагами на королевскую помойку.
«Может быть, там есть какая-нибудь редкая марка», — подумал Матиуш; он собирал марки, у него даже был целый альбом.
— Что это за бумаги и конверты? — спросил он.
— А я разве знаю? — ответил лакей. Посмотрел Матиуш, а это все письма к нему!
Он тут же приказал принести эти письма в свою комнату и вызвал секретаря.
— Что это за бумаги, господин секретарь? — спросил его Матиуш.
— Это ничего не значащие письма вашему королевскому величеству.
— И вы приказываете их выбрасывать?
— Так всегда делалось.
— Плохо делалось! — вспылил Матиуш. — Если письмо написано мне, то я один могу знать, важно это письмо или нет. Прошу моих писем не читать, а отсылать прямо мне. А я уж буду знать, что с ними делать.
— Ваше величество, королям приходит очень много всяких писем, а если бы узнали, что короли их читают, то накопились бы такие груды писем, что нельзя было бы справиться. И так десять служащих ничего другого не делают, только читают письма и отбирают те, которые находят важными.
— А какие письма важные? — спрашивает Матиуш.
— Важные все письма от иностранных королей, от различных фабрикантов, от великих писателей.
— А какие не важные?
— Вашему королевскому величеству больше всего пишут дети. Что кому придет в голову, садится и пишет. А у некоторых такие каракули, что даже прочитать трудно.
— Ну, хорошо: если вам трудно читать письма детей, я сам буду их читать, а этих служащих можете перевести на другую работу. Я тоже ребенок, если вы хотите знать, а выиграл войну с тремя взрослыми королями и совершил путешествие, на которое никто не мог отважиться.
Королевский секретарь ничего не ответил, только низко поклонился и вышел. А Матиуш принялся читать.
У короля Матиуша был такой характер, что когда он за что-нибудь брался, то делал это с жаром. Час проходил за часом, а Матиуш все читал и читал.
Уже несколько раз церемониймейстер заглядывал в замочную скважину королевского кабинета, чтобы узнать, что там делает Матиуш, почему он не идет обедать? Но, видя короля, склоненного над бумагами, боялся войти. Матиуш быстро убедился, что один он не справится. Некоторые письма были написаны очень неясно, эти Матиуш стал сразу же откладывать. Но были очень красиво написанные и очень интересные письма. Какой-то мальчик написал Матиушу, что он сделает, когда получит коньки. Другой описывал, что ему снилось. Третий сообщал, какие у него красивые голуби и кролики, и что он хочет двух голубей и одного кролика подарить королю Матиушу, но не знает, как это сделать. Одна девочка сочинила стишок о короле Матиуше и прислала ему этот стишок с красивым рисунком. Другая девочка писала про свою куклу, которая очень обрадовалась, что скоро у нее будет маленькая сестричка. Много писем было с рисунками. Один мальчик прислал Матиушу в подарок целый альбом под названием «Король Матиуш в стране людоедов», рисунки были не очень похожи, но такие красивые, что Матиуш с удовольствием их рассматривал.
Но больше всего было писем с просьбами. Один просил пони, другой — велосипед, третий — фотографический аппарат, четвертый спрашивал, нельзя ли было бы вместо мячика получить настоящий футбольный мяч. Одна девочка писала, что ее мама больна, что они бедные и не могут купить лекарства. Какой-то мальчик писал, что у него нет ботинок, и он не может ходить в школу; он даже прислал свой табель, чтобы Матиуш видел, что учится он хорошо, только у него нет ботинок.
«Может быть, лучше, вместо кукол и мячей, выдавать детям ботинки?» — подумал Матиуш: он еще на войне научился ценить сапоги.
Долго читал Матиуш и вдруг почувствовал, что ужасно проголодался. Он позвонил и попросил принести ему ужин в кабинет, потому что у него нет времени, у него срочная работа.
Матиуш сидел над письмами до поздней ночи. Снова церемониймейстер заглядывал в замочную скважину, — почему король не идет спать? И ему, и всем лакеям очень хотелось спать, но они не могли лечь спать раньше короля. Письма с просьбами Матиуш складывал отдельно.
«Ведь нельзя же оставить без лекарства мать этой девочки. Нельзя не дать ботинок прилежному ученику».
У Матиуша уже глаза заболели от чтения. Он уже отбрасывал, не читая, все письма, неясно написанные. Но и это было неправильно. Еще так недавно Матиуш сам писал неясно, однако подписывал важные бумаги. У какого-нибудь ребенка может быть к нему важное дело, и пишет он так, как умеет, и не виноват, что еще не умеет хорошо писать.
«Эти служащие, — подумал Матиуш, — могут мне переписывать начисто неясно написанные письма».
Но когда прошло еще несколько часов, а на столе все еще лежало писем двести, если не больше, Матиуш понял, что он не справится.
«Пожалуй, завтра кончу», — подумал Матиуш и очень печальный направился в королевскую спальню.
Матиуш понимал, что дело плохо. Если ежедневно он будет читать столько писем, то ни на что другое у него не останется времени. А бросать письма в мусорную яму — это ужасное свинство. Но почему их так много?
26
На другой день Матиуш встал очень рано, выпил только стакан молока и направился в свой кабинет. Уроков не было, и он читал письма до самого обеда. Он был такой усталый, как после трудного военного похода или путешествия по пустыне. И когда, голодный, он мечтал об обеде, — в кабинет вошел государственный секретарь, а за ним четверо людей.
— Сегодняшняя корреспонденция вашего королевского величества, — сказал секретарь.
Матиушу показалось, что секретарь усмехнулся. Это так его рассердило, что он топнул ногой и крикнул:
— Что это такое, сто людоедов и один крокодил! Вы хотите, чтобы я ослеп?! Ведь такого мешка писем ни один король не может прочесть. Как вы смеете шутить над королем? Я вас посажу в тюрьму.
Но чем больше Матиуш кричал, тем больше понимал, что неправ, только ему не хотелось в этом признаться.
— Ваши служащие — дармоеды, они ничего не желают делать! Умеют только бросать письма в мусорную яму или давать мне для прочтения.
По счастью, в эту минуту вошел старший министр и приказал унести мешок с письмами, а секретарю велел подождать в соседней комнате, пока он поговорит с королем о том, как быть с королевской корреспонденцией.
— Господин старший министр, я не могу разрешить, чтобы письма, написанные мне, выбрасывались непрочитанными на помойку. Разве я не должен знать, в чем нуждаются дети моей страны? Разве хорошо, что мальчик из-за того, что у него нет ботинок, не может ходить в школу? Это несправедливо, и я очень удивляюсь, что министр юстиции допускает такие вещи. Правда, мой друг король Бум-Друм тоже ходит без ботинок, но у них жаркий климат, и они еще дикари.
Долго продолжалось совещание короля Матиуша со старшим министром. Вызывали и секретаря, который в течение двадцати лет просматривал адресованные королю-отцу и даже еще королю-деду письма и имел большой опыт.
— Ваше королевское величество, при жизни короля-деда ежедневно приходило сто писем. Это были хорошие времена. Во всем государстве тогда умели писать только сто тысяч жителей. С того времени, как король Павел Разумный построил школы, научились писать два миллиона жителей. И тогда стало приходить ежедневно от шестисот до тысячи писем. Я один уже не мог справиться и взял пять помощников. А когда милостивый наш, ныне правящий король Матиуш подарил дочке капитана пожарной охраны куклу, начали писать письма дети. Мы ежедневно получаем от пяти до десяти тысяч писем. Больше всего писем приходит по понедельникам, потому что в воскресенье дети не ходят в школу и у них много свободного времени, а так как они любят короля, они ему пишут. Я хотел просить разрешения взять еще пять служащих, так как мои пять помощников не могут справиться, но…
— Знаю, знаю, — сказал Матиуш. — Но что за польза от чтения, если потом эти письма идут на помойку?
— Письма должны быть прочитаны, так как есть книга, в которую вносится каждое письмо под номером и, если можно его прочесть, записывается — кто о чем пишет.
Матиуш хотел увериться, правду ли говорит секретарь, и спросил:
— А среди вчерашних писем, которые лакей нес на помойку, была просьба о ботинках?
— Не помню, но это можно проверить.
Двое служащих принесли огромную книгу и там, действительно, под номером 47 358 624 137 было записано имя, фамилия и адрес того мальчика, а в графе содержания письма было записано: просьба о ботинках, чтобы ходить в школу.
— Я служу в течение двадцати лет, и в моей канцелярии всегда был порядок.
Матиуш был справедлив. Он подал секретарю руку и сказал:
— Сердечно вас благодарю.
Тогда придумали такой способ.
Письма будут прочитываться, как это делалось до сих пор, служащими. Наиболее интересные письма будут отбираться для Матиуша, но чтобы писем было не больше ста. Письма с просьбами будут прочитаны отдельно, и двое служащих будут проверять, правда ли то, что в них написано.
— Этот мальчик пишет, что ему очень нужны ботинки. А может быть, он лжет. Король пошлет ему ботинки, а он, может быть, их продаст и купит себе разную чепуху.
Матиуш должен был признать, что это соображение разумно. Он помнил, как на войне в их отряде был один солдат, который продавал сапоги и покупал водку, а потом снова приходил за сапогами, уверяя, что они у него разорвались.
Очень жаль, что людям нельзя верить, но что поделаешь?
— Можно сделать так: когда служащие удостоверятся, что это правда, королевская канцелярия вызовет ребенка на аудиенцию, и ваше величество вручит ему лично то, о чем он просил.
«Это хорошая мысль, — подумал Матиуш. — Я хочу принимать во время аудиенций не только иностранных послов и министров, но и детей».
Итак, теперь Матиуш знал, что ему, как королю детей, следует делать. Утром до двенадцати у него будут уроки. В двенадцать королевский завтрак. Потом час аудиенции для послов и министров; потом, до обеда, чтение писем. После обеда аудиенция для детей, потом заседание с министрами до самого ужина. А потом спать.
Когда план дня был составлен, Матиушу стало грустно. Ведь ни одного часочка не оставалось у него на игры. Но что делать? Он — король, хоть и маленький, а король должен заботиться не о себе, а обо всех.
Может быть, немного позже, когда он даст всем то, что им нужно, у Матиуша будет и для себя немного свободного времени.
«Ведь я же путешествовал. Видел столько интересного, был месяц на море, был в стране людоедов, теперь могу уже не развлекаться, а взяться за королевскую работу».
Сказано — сделано.
Утром Матиуш учился, потом ему читали письма. Читал служащий очень быстро, а так как долго сидеть на одном месте Матиушу было трудно, он слушал, расхаживая по кабинету с заложенными за спину руками. Доктор посоветовал, чтобы в те дни, когда тепло и хорошая погода, чтение писем происходило в королевском саду. И это было приятно.
Аудиенции были очень многолюдны. Приходили иностранные послы спрашивать, когда соберет Матиуш первый парламент, потому что они хотят приехать и посмотреть, как народ начнет управлять. Приходили министры с фабрикантами, которые брались построить качели и карусели во всем государстве, спросить короля, как он желает, чтобы это было сделано. То приезжали со всего света разные люди — объявить, что их короли хотят жить в дружбе с королем Матиушем.
Если король Матиуш дружит с Бум-Друмом, королем людоедов, то, наверно, и ими не пренебрежет, потому что хоть они и дикари, но уже перестали есть людей.
— У нас уже тридцать лет не едят людей, — говорит один.
— У нас последнего человека съели сорок лет тому назад. И это был исключительный случай. Он был большой лентяй, притом шалопай, так что от него никакой пользы не было. А так как он был жирный, то, когда его пятый раз судили за то, что он ничего не хочет делать, все единогласно решили, что его надо съесть.
Король Матиуш был теперь уже более осторожен, сам ничего не обещал, велел все записывать, что они говорили, и сказал, чтобы пришли за ответом через неделю, потому что он должен посоветоваться с министром иностранных дел, что вообще все выяснится только на совещании совета министров.
Аудиенции для детей были очень приятными. В тронный зал по очереди впускали мальчиков и девочек, и Матиуш вручал им то, о чем они просили в письмах. Каждый ребенок имел свой номер, и на приготовленном пакете стоял тот же самый номер. Потому что никого не пускали на аудиенцию, пока служащий не удостоверялся, что то, о чем просят, действительно необходимо, и пока, по приказу Матиуша, это не было куплено в магазине. Таким образом, был образцовый порядок, и каждый уходил довольный.
Один получил теплое пальто, другой книжки, которые были нужны для занятий, а купить их было не на что; девочки часто просили расчески и зубные щетки. Кто хорошо рисовал, получал краски. Один мальчик очень просил скрипку, потому что давно уже играл на губной гармонике, и это ему надоело. Он даже сыграл Матиушу на гармонике и очень обрадовался, когда получил новую скрипку в красивом футляре.
Иногда дети на аудиенции просили что-нибудь новое, о чем не писали в письме, и это Матиуша очень сердило.
Одна девочка, которой Матиуш дал новое платье на свадьбу тети, попросила куклу до самого неба.
— Ты глупая, — сказал Матиуш, — а если будешь слишком много хотеть, то не получишь и платья.
Вообще Матиуш теперь был уже опытным королем, и одурачить его было не так легко, как раньше.
27
Однажды, во время послеобеденной аудиенции, Матиуш услышал какой-то необычный шум в приемной. Сначала он не удивился, потому что дети, освоившись, сидели в ожидании аудиенции не так уж тихо. Но этот шум был иной. Казалось, кто-то ссорился. Матиуш послал лакея узнать, что там происходит. Лакей вернулся и доложил, что какой-то взрослый упорно требует, чтобы его пропустили к королю. Это заинтересовало Матиуша, и он приказал его впустить.
Вошел длинноволосый молодой господин с портфелем под мышкой и, даже не поклонившись, начал громко говорить:
— Ваше королевское величество, я журналист, это значит, что я пишу в газеты. Вот уже месяц я стараюсь попасть на аудиенцию, но меня не пускают. Мне говорят «завтра», но завтра снова говорят, что король устал, и опять велят прийти завтра. Сегодня я притворился, будто я отец одного из детей; думал, что так скорее попаду. Но лакеи меня узнали и не захотели впустить. А у меня очень важное дело и даже несколько дел, и я уверен, что ваше величество пожелает меня выслушать.
— Хорошо, — сказал Матиуш, — подождите, пока я закончу с детьми, потому что это их часы, а потом я поговорю с вами.
— А не позволите ли вы, ваше величество, остаться мне в тронном зале? Я не буду мешать. А завтра я напишу в газеты, как происходит аудиенция у короля, это очень интересно для тех, кто, читает газеты.
Матиуш приказал дать журналисту стул, тот сел и все время что-то записывал в свой блокнот.
— Пожалуйста, говорите, — сказал Матиуш, когда последний мальчик вышел из тронного зала.
— Король, — начал журналист, — я не отними много времени. Буду краток.
Но вопреки этому заявлению, журналист говорил очень долго и интересно. Матиуш слушал внимательно и, наконец, прервал:
— Я вижу, дело действительно важное. Я приглашаю вас поужинать со мной, а потом мы пройдем в кабинет, и вы закончите.
До одиннадцати часов говорил журналист, и Матиуш ходил по кабинету, заложив за спину руки, и внимательно слушал. Матиуш впервые видел человека, который пишет в газеты, и должен был признать, что это умный человек и, хотя и взрослый, совершенно не похож на его министров.
— Вы только пишете или также рисуете?
— Нет, в редакции каждой газеты есть люди, которые пишут, и другие, которые рисуют. Если; бы вы, ваше величество, пожелали посетить нашу газету, мы были бы счастливы.
Матиуш давно уже не выезжал из дворца, так что охотно воспользовался приглашением и назавтра же поехал в редакцию.
Это был большой дом, украшенный в честь Матиуша флагами, коврами и цветами. На первом этаже стояли огромные машины, на которых печатали газету. Выше была контора, откуда газеты посылали на почту и продавали. Отдельно был магазин, где принимали объявления и плату за них.
Еще выше была редакция, где за столами сидели люди, которые писали то, что тотчас же внизу печатали. Сюда приносили телеграммы со всего света, звонил телефон, бегали перемазанные мальчики и несли исписанную бумагу в типографию, там писали, тут рисовали, там гудела машина. Совсем как на войне во время наступления. На серебряном подносе подали Матиушу свежую газету, где была его фотография, изображавшая, как во время аудиенции он принимает детей, — и все было напечатано, что говорили дети Матиушу и что Матиуш им отвечал.
Матиуш целых два часа провел в редакции, и ему все очень понравилось, особенно же то, что здесь все так быстро делается. Теперь он не удивлялся, что в газете написано обо всем, что случилось: какие были пожары, какие кражи, кто попал под машину и что делают короли и министры во всем мире.
Журналист был прав, газеты знают все. Как быстро сообщили газеты, что делал Матиуш, когда поехал в гости к иностранным королям, как быстро они оповестили о начале войны и как сразу же узнали, что Матиуш возвращается из страны людоедов.
— А почему вы не знали тогда, что я удрал на фронт, а тут была только фарфоровая кукла?
— О, мы прекрасно это знали, но мы не все пишем. В газетах пишется только то, что нужно, а остальное мы знаем только для себя. Народ не должен знать всего, и за границей обо многом не должны знать.
Вечером Матиуш снова долго разговаривал с журналистом. Значит, так.
Все, что делает Матиуш, это не реформа. Матиуш не реформатор, но может им стать. Матиуш хочет сделать так, чтобы управлял весь народ. Тогда надо сделать два парламента: в одном будут управлять взрослые, в другом — дети. Пусть дети также выберут своих депутатов и пусть скажут, что они предпочитают — шоколад, куклы, перочинные ножи или что-нибудь другое. Может быть, они предпочтут конфеты, а может быть, ботинки, а может быть, захотят получать деньгами, и каждый купит себе то, что ему нравится.
Дети, так же, как и взрослые, должны иметь свою газету, и чтобы она выходила ежедневно. В эту газету они должны писать, что они просят короли для них сделать, а не так, чтобы король делал то, что придет ему в голову. Потому что король не может знать, кто чего хочет, не может знать всего, а газета все знает. Например, тогда не все дети получили шоколад, потому что в деревнях чиновники сами его съели, и дети даже не знали, что им полагается шоколад, и все потому, что у них нет своей газеты.
Это было для Матиуша так ясно, что ему казалось, что он сам давно уже об этом думал. Четыре вечера подряд он советовался с журналистом, все обдумал и на ближайшем совете министров попросил слова.
— Господа министры! — начал Матиуш и выпил воды, так как собирался говорить долго. — Мы решили, что управлять страной должен весь народ, чтобы весь народ мог сказать, что ему нужно. Но вы забыли, господа, что народ — это не только взрослые, но также и дети. У нас несколько миллионов детей, и они тоже должны управлять. Пусть будут два парламента: один — для взрослых, и там будут депутаты взрослых и министры взрослых, а другой — для детей, и там дети будут депутатами и министрами, Я король и взрослых, и детей, но если взрослые находят, что для них слишком маленький, пусть выберут себе взрослого короля, а я останусь королем детей.
Матиуш четыре раза пил воду и говорил очень долго, и министры поняли, что это не шутка, что сейчас дело идет не о шоколаде, не о коньках или качелях, а об очень важной реформе-
— Я знаю, что это трудно, — закончил Матиуш свою речь. — Все реформы трудны: Но надо начать. Если мне не удастся сделать все, как надо, мои реформы завершит мой сын или внук.
Министры склонили головы. Так долго и так умно Матиуш никогда еще не говорил. Это правда — дети тоже народ, следовательно, и имеют право управлять. Но как это сделать? Сумеют ли они, не слишком ли они глупые?
Сказать, что дети глупые, министры не могли, ведь Матиуш тоже был ребенком. Ну, что ж: надо будет попробовать.
Газету для детей учредить можно; Матиуш привез много золота, так что деньги есть. Но кто будет писать в эту газету?
— Журналист у меня уже есть. Министром будет Фелек.
Для Матиуша было очень важно доказать Фелеку, что он продолжает быть его другом, так как Фелек часто его поддразнивал и говорил:
— Господская милость до порога. На войне под пулями хорош был Фелек. А на балы, в театр или на море собирать ракушки — лучше Стасек и Еленка. Но в страну людоедов снова поехал Фелек, ведь там опасно, так что мамочка не отпустила Стасека и Еленку. Ну, что ж, ведь я сын простого взводного, а не господина капитана. Может быть, опять появится какая-нибудь опасность, и снова Фелек будет нужен.
Очень неприятно, если вас обвиняют в том, что вы слишком горды или, хуже того, неблагодарны.
И вот сейчас появилась возможность убедить Фелека, что он ошибается, что Матиуш помнит о нем не только в беде. Притом Фелек постоянно бегал с детьми, его видели на всех улицах, уж он-то хорошо знает, что нужно детям.
Отзывы о сказке / рассказе: