Туве Янссон — Муми-папа и море: Сказка

– Что ж, мы неплохо справились, – сказал Муми‑тролль, осторожно поглядывая на отца.

– Ты думаешь? – с сомнением спросил Муми‑папа. Он посмотрел на огромную кучу сетей и водорослей и решил, что Муми‑тролль прав. – Да, справились, – сказал он. – Битва с океаном – вот что это было.

Когда Малышка Мю услышала рассказ об их приключении, она положила недоеденный бутерброд на стол и сказала:

– Отлично! Вам обоим предстоит развлечение. На распутывание сетей уйдет три‑четыре дня. Эти водоросли пристают, как черти.

– В самом деле? – начал Муми‑папа.

– У нас много времени, – быстро сказала Муми‑мама. – В хорошую погоду эта работа может быть даже приятной…

– Рыболов может съесть все это дочиста, – предложила Малышка Мю. – Ему нравятся водоросли.

Муми‑папа сник. Эти водоросли сразу после истории с лампой! Как несправедливо! Трудишься, трудишься, и ничего не получается. Все будто ускользало сквозь пальцы. Муми‑папины мысли разбредались, и он мешал и мешал свой чай, хотя сахар уже давно растворился. Посередине стола стоял самый маленький соусник. Время от времени с потолка с всплеском падала капля. Муми‑тролль сидел, уставившись в календарь, бессознательно завязывая узелки на хвосте.

– Давайте зажжем фонарь! – сказала Муми‑мама весело. – Сегодня штормит, так что мы можем повесить его на окно!

– Нет, нет! Только не на окно, – закричал Муми‑тролль, вскакивая.

Муми‑мама вздохнула. Этого она и боялась. Дождливая погода заставляла их вести себя странно, как будто дождь застал их в середине путешествия. А ведь им предстоит еще много дождливых дней. Там, в Муми‑долине, всегда находилось занятие в доме, но здесь… Муми‑мама встала, подошла к тумбочке и открыла верхний ящик.

– Я заглянула сегодня сюда, – сказала она. – Ящик почти пуст. И вы представить не можете, что я нашла! Головоломку‑зигзаг. Здесь не меньше тысячи маленьких кусочков, и никто не сможет сказать, что здесь изображено, пока все они не будут сложены. Здорово, правда?

Муми‑мама высыпала кусочки на стол между чашками в огромную кучу. Все смотрели на нее с неодобрением.

Муми‑тролль перевернул один из кусочков. Совсем черный. Черный, как Морра. Или тени в чаще. Или зрачки морской лошади. Или миллионы других вещей. Это могло быть что угодно. И ты не узнаешь что, пока не соберешь головоломку.

Этой ночью Морра пела в море. Никто не пришел на берег с фонарем. Она ждала и ждала, но никого не было.

Она начала мягко, но постепенно ее песнь одиночества становилась все громче и громче. Она больше не была грустной, она теперь была вызывающей: «Нет на свете другой Морры. Я одна‑единственная. Я самая холодная в мире. Я никогда, никогда не согреюсь».

– Это тюлени, – пробормотал Муми‑папа в подушку.

– Это тюлени, – пробормотал Муми‑папа в подушку.

Муми‑тролль натянул одеяло на голову. Он знал, что Морра сидит и ждет фонаря. Но он не даст совести упрекать себя. Морра может выть, сколько хочет. Его это не волнует. Ничуточки. И кроме того, Муми‑мама сказала, что у них уходит слишком много керосина. Вот так.

Дни шли, а вода все прибывала, и упрямый восточный ветер все дул. Волны били по острову с непрерывным гипнотизирующим ревом. Маленький домик рыболова полностью отрезало, но, по словам Малышки Мю, рыболов был очень рад, что его оставили в покое. Дождь прекратился, и семья сошла на берег, чтобы оглядеться.

– Как много водорослей! – воскликнула Муми‑мама. – Теперь я могу разбить настоящий большой сад. – Она пересекла скалу и вдруг остановилась. Ее сад исчез, исчез полностью, бесследно. Его смыло море.

– Что ж, он был слишком близко к воде, – решила Муми‑мама. Она очень расстроилась. – Для нового сада придется носить водоросли намного выше…

Она долго смотрела на затопленный берег, который шипящими белыми полукругами омывали волны. Они добирались до лодки, прижатой к ольховым кустам, били ее в бок, так что она в возмущении подпрыгивала. Муми‑папа стоял в воде и искал свой волнорез. Он шел то в одну сторону, то в другую, вода уже доходила ему до пояса. Он повернулся и прокричал что‑то.

– Что он говорит? – спросила Муми‑мама.

– Волнореза нет, – сказал Муми‑тролль. – Все камни смыты.

Это было серьезно. Муми‑мама заторопилась по мокрому песку и зашла в воду, чтобы показать, как она сочувствует. В такие минуты это лучше, чем слова.

Муми‑мама и Муми‑папа стояли рядом в воде и мерзли. Она думала: «Это его море в самом деле недоброе…»

– Идем‑ка на берег, – рассеянно сказал Муми‑папа. – Наверное, эти камни были не такие большие, как я думал.

Бросив все, они направились мимо лодки и ольшаника к маяку. Там Муми‑папа остановился и сказал:

– Нет смысла прокладывать здесь дорожку. Я попробовал. Эти злосчастные камни слишком большие. Смотритель маяка давно бы сделал это, если бы мог, да и пристань тоже.

– Наверное, не надо что‑то менять на острове слишком сильно, – сказала Муми‑мама. – Просто оставь все как есть. Дома было как‑то легче… Но я попытаюсь разбить новый сад – выше.

Муми‑папа ничего не ответил.

– И в самом маяке хватает работы, – продолжала Муми‑мама. – Можно сделать много маленьких полочек и хорошую мебель! Правда ведь? И починить эту ужасную лестницу… и крышу…

«Я не хочу ничего чинить, – подумал Муми‑папа. – Я не хочу собирать водоросли… Я хочу строить большие вещи, прочные вещи, я так этого хочу… Но я не знаю… Так трудно быть отцом!»

Они направились к маяку. Муми‑тролль наблюдал, как они исчезали за холмом, их хвосты были опущены.

Над маяком появилась изломанная радуга со всеми ее прозрачными цветами. Глядя на нее, он заметил, что цвета бледнеют, и вдруг понял: для него очень важно попасть на свою поляну до того, как радуга окончательно исчезнет. Он ринулся к чаще, упал на живот и пополз внутрь.

Поляна принадлежала ему и была так же красива в облачную погоду. Между деревьями сверкала посеребренная каплями воды паутина. Стояла тишина, хотя над островом дул ветер. Муравьев не было. Ни единого. Но, может быть, они просто спрятались от дождя. Муми‑тролль начал нетерпеливо разрывать торф обеими лапами. И опять – запах керосина. Тут они и были, тысячи муравьев, но все мертвые, абсолютно все. Они задохнулись. Кошмар из кошмаров! Произошло ужасное побоище, и ни один муравей не уцелел! Они утонули в керосине.

Муми‑тролль поднялся и внезапно до него дошло: «Это я виноват.
Как же я не догадался. Малышка Мю не из тех, кто пытается кого‑то убеждать. Она действует сразу по настроению или не действует вообще. Что мне делать? Что мне делать?»
Муми‑тролль сидел на своей собственной поляне – его навсегда, – раскачиваясь взад и вперед, запах керосина окутывал его. Запах преследовал его всю дорогу домой, и Муми‑тролль был уверен, что никогда от него не избавится.

– Но ведь муравьи – как москиты, – сказала Малышка Мю. – От них надо избавляться! Кроме того, ты прекрасно знал, что я собираюсь с ними сделать. Ты просто надеялся, что я не скажу тебе об этом. Ты хорошо умеешь обманывать себя!

Ответа не последовало.

В этот вечер Малышка Мю заметила, как Муми‑тролль крадется через вересковое поле, явно пытаясь остаться незамеченным. Она, конечно же, последовала за ним и увидела, что он рассыпал сахар по краю леса, а потом исчез в чаще с жестянкой в лапах.

«Ну вот! – подумала Малышка Мю. – Теперь он пытается облегчить свою совесть. Я могла бы сказать ему, что муравьи не едят сахар, и что он все равно растает, потому что земля влажная. И что любому муравью, до которого я не добралась, все это совершенно безразлично, и он не нуждается в утешении. Но зачем суетиться?»

В следующие два дня Муми‑мама и Муми‑тролль занимались только тем, что вынимали водоросли из сетей.

Потом опять пошел дождь. Влажное пятно на потолке все увеличивалось. Капли падали – «плип, плип, плип» – в маленький соусник и – «плоп, плоп, плоп» – в большой. Муми‑папа сидел в ламповой комнате и с отвращением рассматривал разбитое окно. Чем больше он смотрел на это несчастное окно и чем больше он думал о нем, тем меньше мыслей оставалось у него в голове. Нужно забить окно снаружи или затянуть мешковиной изнутри. Так посоветовала Муми‑мама.

Муми‑папа чувствовал, что устал, и в конце концов улегся на пол. Зеленое стекло в окне превратилось в красивый изумруд. Муми‑папе сразу стало лучше. А немного погодя ему пришла в голову идея, его собственная идея. «Если взять широкую полосу мешковины, намазать клеем, а потом расколоть зеленое стекло на много‑много маленьких изумрудов и вдавить их в клей… – Муми‑папа поднялся. – Какая интересная мысль! – восхитился он. – Между изумрудами можно насыпать белого песка до того, как клей высохнет. Нет, лучше риса. Да, точно – тысячи крошечных белых зерен риса, как тысячи жемчужин».

Муми‑папа встал, взял молоток и пошел к разбитому окну. Он начал очень осторожно вынимать стекло. Большой кусок упал на пол и разбился. Муми‑папа собрал горсть маленьких осколков и с бесконечным терпением начал обрабатывать их в красивые ровные кусочки.

Муми‑папа спустился через люк после обеда, когда пояс был готов.

– Я померил его, – сказал он, – а потом убрал большой кусок. Так что он должен прийтись тебе впору.

Муми‑мама надела пояс через голову, и он очутился на талии, как раз там, где надо.

– Потрясающе! – сказала Муми‑мама. – Это самый красивый подарок, какой я получала в своей жизни!

Она была так счастлива, что внезапно сделалась серьезной.

– Мы не могли понять, зачем тебе понадобился рис! – воскликнул Муми‑тролль. – Он разбухает, когда намокает… так что мы думали, ты используешь его, чтобы как‑нибудь починить окно…

– Фантастика, – сказала Малышка Мю с невольным восхищением. – С трудом верится. – Она переставила корыто так, что капли, падающие с потолка, не говорили «плип», «плоп» или «плап», и добавила: – Что ж, скажем «прощай» рисовому пудингу.

– У меня широкая талия, – сказала Муми‑мама укоризненно.

– У меня широкая талия, – сказала Муми‑мама укоризненно. – И мы вполне можем есть овсянку.

Предложение было встречено гробовым молчанием. Муми‑папа слышал, как капли падают с потолка, отстукивая мелодию из трех нот вместо двух, написанную специально для него. Ему это не нравилось.

– Дорогой, если бы я должна была выбирать между украшением и рисовым пудингом, – начала Муми‑мама, но Муми‑папа прервал ее:

– Сколько пищи съедено?

– Порядочно, – сказала Муми‑мама взволнованно. – Ты же знаешь, что такое морской воздух…

– Что‑нибудь осталось? – продолжал Муми‑папа.

Муми‑мама сделала неопределенный жест, означавший, что, кроме овсянки, осталось немногое, но это в конце концов не так уж и важно.

Тогда Муми‑папа сделал единственно возможное в такой ситуации: взял удочку, натянул шляпу смотрителя маяка и в гордом молчании выбрал свое самое красивое грузило.

– Я иду на рыбалку, – сказал он спокойно. – Как раз подходящая погода для щуки.

Северо‑восточный ветер утих, но вода все еще стояла очень высоко. Моросил дождь, скалы и море были одинакового серого цвета и выглядели очень печальными.

Муми‑папа просидел у черного озера целый час. Ни одна рыба не клюнула. «Нечего говорить о щуке, пока не поймаешь ее», – думал он.

Как и большинство пап определенного типа, Муми‑папа любил рыбалку. Свою удочку он получил в подарок на день рождения пару лет назад, и это была очень хорошая удочка. Но иногда она стояла в углу с укоризненным видом, будто напоминая, что предназначена для рыбной ловли.

Муми‑папа стоял, глядя вниз на черные воды озера, а озеро смотрело на него своим большим глазом. Он смотал леску и положил свою трубку в шляпу. А потом зашагал к подветренной стороне острова.

Там могли водиться щуки, возможно, маленькие, но это хоть что‑то, что можно принести домой.

У самого берега в лодке сидел рыболов с удочкой.

– Хорошее место для рыбалки? – спросил Муми‑папа.

– Нет, – ответил рыболов.

Муми‑папа сел на скалу, пытаясь придумать, что бы сказать. Он никогда не встречал никого, с кем так трудно было бы говорить. Все казалось таким неуклюжим и неловким!

– Я полагаю, здесь немного одиноко зимой, – рискнул он, но, конечно, не получил ответа. Он попробовал еще раз.

– Но раньше вас здесь было двое, конечно. Каким был смотритель маяка?

Рыболов пробормотал что‑то и беспокойно заерзал в лодке.

– Он был общительный? Много говорил о себе?

– Все они такие, – неожиданно отозвался рыболов. – Все они много говорят о себе. Он всегда говорил о себе. Но, наверное, я его не слушал. Я забыл.

– Как он сюда попал? – спросил Муми‑папа. – Маяк погас до того, как он ушел, или после?

Рыболов пожал плечами и вытянул удочку. Крючок был пуст.

– Я забыл, – сказал он.

В отчаянии Муми‑папа сделал еще одну попытку:

– Но чем он занимался целыми днями? Строил что‑нибудь? Ловил рыбу?

Широким плавным движением рыболов забросил свою удочку, леска описала красивую дугу, расправилась и исчезла под водой. Рыболов отвернулся и посмотрел в море.

Муми‑папа поднялся и пошел. Почему‑то это было облегчением – чувствовать себя таким сердитым. Он забросил свою удочку подальше, не заботясь о дистанции, которую должно соблюдать, когда один джентльмен рыбачит рядом с другим. У него клюнуло немедленно.

Муми‑папа вытащил окуня весом в фунт. Он поднял большой шум по этому поводу, пыхтя и сопя, шлепая по воде, кидая окуня на камни, – все для того, чтобы как можно больше досадить рыболову. Он посмотрел на неподвижную серую фигуру, глядящую в море.