Туве Янссон — Муми-папа и море: Сказка

– Ну, – сказала она, – теперь что‑то случится. Остров оживает! Я всегда знала, что так и будет.

– Не будь ребенком, – сказал Муми‑папа. – Остров не может ожить. Это море живое… – Он замолк и обхватил морду лапами.

– В чем дело? – спросила Муми‑мама взволнованно.

– Я не уверен, – ответил Муми‑папа. – Я еще не думал об этом. У меня сейчас появилась идея, но я не могу вспомнить, какая. – Он взял свою тетрадь и побрел через скалы, погруженный в раздумья.

Муми‑мама долго смотрела на черное озеро с чрезвычайно неодобрительным видом.

– Я думаю, – сказала она, – пришло время устроить хороший пикник.

Она отправилась в маяк паковать вещи.

Собрав все необходимое для пикника, она открыла окно и стала бить в гонг. Она наблюдала, как все бегут к маяку, и не чувствовала себя ни капельки виноватой, хотя знала, что гонг предназначен для использования только в случаях крайней необходимости.

Она видела Муми‑папу и Муми‑тролля, стоящих у маяка и глядящих на нее. Сверху они напоминали две большие жемчужины. Держась за подоконник, она высунулась наружу.

– Не беспокойтесь! – закричала она. – Это не пожар. Мы как можно скорее едем на пикник.

– Пикник? – воскликнул Муми‑папа. – И ты била в гонг только из‑за пикника?!

– Я чувствую опасность в воздухе, – ответила Муми‑мама. – Если мы сию же секунду не отправимся на пикник, с нами может случиться все что угодно!

И они поехали на пикник. С большим трудом семья вытянула «Приключение» из черного озера. Потом, выгребая против ветра, они добрались до самой большой скалы у северо‑западной части острова. Дрожа, они выбрались на мокрую скалу и расселись. Муми‑мама разложила костер между камнями и начала готовить кофе. Она делала все точно так же, как делала годами: тут была скатерть, прижатая четырьмя камнями, масленка с крышкой, кружки, купальные полотенца и, конечно, зонтик от солнца.
Она делала все точно так же, как делала годами: тут была скатерть, прижатая четырьмя камнями, масленка с крышкой, кружки, купальные полотенца и, конечно, зонтик от солнца. Когда кофе сварился, стал накрапывать дождик.
Муми‑мама была в очень хорошем настроении. Она говорила об обычных повседневных вещах, рылась в корзинках и готовила бутерброды. Впервые за все время она взяла с собой свою сумку.

Их скала была маленькой и голой, здесь совсем ничего не росло, не было даже водорослей или выброшенных деревьев. Это был просто кусочек серого ничто, случайно оказавшегося в воде.

Они сидели и пили кофе, и все вдруг сделалось совершенно естественным и правильным. Они начали болтать обо всем на свете, кроме моря, острова и Муми‑долины. Оттуда, где они сидели, остров и огромный маяк выглядели очень странно – далекие серые тени в дожде.

Когда с кофе покончили, Муми‑мама вымыла кружки в море и сложила все в корзинки. Муми‑папа подошел к кромке воды и принюхался.

– Мы должны вернуться домой до того, как поднимется ветер, – сказал он. Он всегда говорил это, когда они отправлялись куда‑нибудь на пикник.

Они погрузились в лодку, и Малышка Мю забралась на нос. На обратном пути ветер дул им в спину.

Они вытащили «Приключение» на берег.

После возвращения остров почему‑то стал совсем другим. Все чувствовали это, но ничего не говорили. Никто не знал, что именно изменилось. Возможно, это произошло потому, что они оставили остров, а потом вернулись. Они направились прямо к маяку, и в этот вечер разгадывали головоломку‑зигзаг, а Муми‑папа сделал маленькую кухонную полочку и прибил ее над печкой.

Пикник пошел семье на пользу, но Муми‑мама после этого почему‑то загрустила. Ночью ей приснилось, что они поехали навестить хатифнаттов на дружелюбном зеленом острове у берегов их старого дома, и утром она была печальна.

Оставшись после завтрака в одиночестве, она села тихо, глядя на жимолость, растущую из подоконника. Нестираемый карандаш уже почти закончился, а то, что осталось, требовалось Муми‑папе для крестиков в календаре и писания заметок.

Муми‑мама полезла на чердак. Спускаясь вниз, она несла три мешочка краски – коричневой, голубой и зеленой, банку красной краски, немного ламповой сажи и две старые кисти.

И вот она начала разрисовывать стену цветами. Это были большие, солидные цветы, потому что кисти были большие; краска пропитывала штукатурку и выглядела яркой и прозрачной. Какие они были замечательные! Это было гораздо лучше, чем пилить. Цветок за цветком возникал на стене – розы, маргаритки, анютины глазки, пионы… Больше всего это удивляло саму Муми‑маму. Она понятия не имела, что умеет так хорошо рисовать. У самого пола она изобразила густую волнистую зеленую траву и задумала нарисовать солнце на самом верху, но у нее не было желтой краски.

Остальные вернулись к обеду, а она даже не разожгла огонь. Она стояла на ящике, рисуя маленькую коричневую пчелу с зелеными глазами.

– Мама! – воскликнул Муми‑тролль.

– Что ты об этом думаешь? – спросила довольная Муми‑мама, заканчивая второй глаз пчелы. Кисть была слишком велика; нужно придумать другой способ. В худшем случае, можно нарисовать поверх пчелы птицу.

– Все совсем как настоящее! – воскликнул Муми‑папа. – Я узнаю все цветы! Вот это роза.

– Вовсе нет, – сказала уязвленная Муми‑мама. – Это пион. Вроде тех, что росли дома, внизу у крыльца.

– Можно, я нарисую ежа? – закричала Малышка Мю.

Муми‑мама помотала головой.

– Нет, – сказала она. – Это моя стена. Но если ты будешь умницей, я нарисую его для тебя.

За обедом все были в хорошем настроении.

– Ты можешь одолжить мне немного красной краски, – сказал Муми‑папа. – Надо отметить низший уровень воды до того, как море опять начнет подыматься.

– Надо отметить низший уровень воды до того, как море опять начнет подыматься. Я должен вести серьезные наблюдения за уровнем воды. Понимаешь, я хочу выяснить, действует ли море по какой‑то системе или просто ведет себя, как ему вздумается… Это очень важно.
– У тебя уже много записей? – спросила Муми‑мама.

– Да. Но для того, чтобы написать книгу, нужно гораздо больше. – Муми‑папа перегнулся через стол и сказал доверительно: – Я хочу знать, действительно ли море такое упрямое или оно подчиняется.

– Кому подчиняется? – спросил Муми‑тролль, выпучив глаза.

Но Муми‑папа внезапно очень заинтересовался супом и пробормотал:

– О… чему‑нибудь… каким‑нибудь правилам.

Муми‑мама дала ему немного красной краски в чашке, и сразу же после обеда он отправился ставить отметку уровня воды.

Осины сильно покраснели, и земля на поляне покрылась желтым ковром березовых листьев. Когда дул юго‑западный ветер, он нес красные и желтые листья в воду.

Муми‑тролль закрасил три стороны штормового фонаря черным, как злодей, замышляющий недоброе. Он шел из маяка окружным путем. Маяк, казалось, следил за ним пустыми глазами. Наступал вечер, остров просыпался. Муми‑тролль чувствовал, как он ворочается, и слышал крики чаек не мысу.

«Я ничего не могу сделать, – думал он. – Папа бы понял, если бы знал. Я не хочу и сегодня увидеть, как движется песок. Возможно, в этот раз я пойду на восточную оконечность острова».

Муми‑тролль сидел на скале и ждал с штормовым фонарем, повернутым к морю. Остров позади него был погружен во мрак, и там не было ни следа Морры.

Только Малышка Мю видела его. Она видела и Морру, ожидавшую на берегу.

Малышка Мю пожала плечами и забралась обратно в мох. Она часто наблюдала, как люди ждут друг друга не там, где надо, и выглядят глупо и потерянно. «Что ж, этому не поможешь, – думала она. – Так уж все устроено».

Ночь вступала в силу. Муми‑тролль слышал невидимых птиц, пролетающих над головой, и плеск в черном озере позади себя. Он обернулся и в свете лампы увидел их. Это были морские лошади, плавающие под обрывом. Возможно, они приходили сюда каждую ночь, а он ничего не знал об этом.

Морские лошади хихикали, брызгали друг в друга водой и строили глазки из‑под челок. Муми‑тролль переводил взгляд с одной на другую; у обеих были совершенно одинаковые глаза, одинаковые цветы на шеях и аккуратные маленькие головки. Он понятия не имел, которая из них – его морская лошадь.

– Это ты? – спросил он.

Морские лошади подплыли к нему и остановились у края воды так, что он мог разглядеть только их колени.

– Это я! Это я! – ответили обе и засмеялись, как сумасшедшие.

– Ты спасешь меня? – спросила одна. – Ты ведь спасешь меня, мой жирный маленький морской еж? Ты глазеешь на мой портрет каждый день? Правда?

– Он не морской еж, – укоризненно сказала вторая. – Он маленький яйцеобразный гриб, который обещал спасти меня, если будет штормить. Маленький яйцеобразный гриб, который собирает ракушки для своей мамочки! Разве он не очаровательный! Прелесть!

Муми‑тролль почувствовал, что краснеет.

Муми‑мама отполировала подкову зубным порошком. Он знал, что одна из серебряных подков гораздо ярче остальных.

И еще он знал, что они не подымут копыта из воды и он никогда не узнает, какая из них – его морская лошадь.

Они исчезли в море. Он слышал, как они смеялись, уходя все дальше и дальше, и их смех казался не более чем ветром, овевающим берег.

Муми‑тролль лежал на скале и глядел в небо. Он не мог больше думать о своей морской лошади. Когда он пытался, то видел двух морских лошадей, двух смеющихся маленьких морских лошадей, в точности похожих друг на друга.

Они только прыгали в море вверх и вниз, пока его глаза не устали от этого. Их становилось все больше и больше, столько, что Муми‑тролль не трудился считать. Он лишь хотел спать и чтобы его оставили в покое.

Муми‑мамина настенная роспись становилась все красивее и растянулась до самой двери. Она нарисовала большие зеленые яблони, усыпанные цветами и плодами, множество паданок, лежащих в траве под ними. Повсюду были кусты роз, в основном красных, какие растут в любом саду. И вокруг каждого куста были выложены белые ракушки. Колодец был зеленым, а дровяной сарай коричневым.

Однажды вечером, когда солнце заливало комнату, Муми‑мама рисовала угол веранды.

Муми‑папа зашел и посмотрел.

– Ты нарисуешь скалы? – спросил он.

– Там нет скал, – сказала Муми‑мама рассеянно. Она как раз рисовала перила, сделать их ровными было очень трудно.

– Это горизонт? – продолжал Муми‑папа.

– Нет, это голубая веранда, – объяснила Муми‑мама. – Там вообще нет моря.

Муми‑папа долго смотрел на картину, но ничего не сказал. Потом пошел и поставил чайник на плиту.

Когда он опять обернулся, Муми‑мама нарисовала большое голубое пятно и на нем что‑то, что явно должно было изображать лодку. Выглядело неважно.

– Это нехорошо, – сказал он.

– Да, вышло совсем не так, как я хотела, – грустно признала Муми‑мама.

– Что ж, очень хорошая идея, – сказал Муми‑папа утешительно, – но лучше переделать это в веранду. Не нужно рисовать то, что не хочешь.

С этого вечера Муми‑мамина роспись все больше напоминала Муми‑долину. Муми‑мама обнаружила, что выдерживать перспективу иногда трудно, а временами приходилось изымать что‑нибудь из должного окружения и рисовать само по себе: например, плиту и вещи из гостиной. И невозможно было изобразить каждую комнату. Можно было рисовать только одну стену зараз, и это выглядело неестественным.

Муми‑мама открыла, что рисовать лучше всего перед самым заходом солнца. В пустой комнате Муми‑долина была видна гораздо яснее.

Однажды вечером самый прекрасный закат, который Муми‑мама когда‑либо видела, зажег небо. Смесь красных, оранжевых, розовых и желтых языков пламени раскрасила облака над темным штормовым морем огненными цветами. Юго‑западный ветер дул на остров, от четкой, угольно‑черной линии горизонта.

Муми‑мама стояла на столе, рисуя красной краской яблоки на верхушке дерева. «Мне бы такие краски! – подумала она. – Какие бы у меня были яблоки и розы!»

Пока она смотрела на небо, вечерний свет коснулся стены, озарив цветы в ее саду. Они казались живыми и сияющими. Сад открылся, и гравиевая дорожка со странной перспективой внезапно сделалась правильной и повела прямо к веранде. Муми‑мама положила лапы на ствол яблони. Он был теплый от солнца, и она поняла, что сирень в цвету.

Тень, как молния, скользнула по стене. Что‑то темное промелькнуло за окном. Огромная черная птица облетала маяк кругами, по очереди показываясь в каждом окне – в западном, южном, восточном, северном… как Ярость, безжалостно машущая крыльями.

«Мы окружены! – подумала Муми‑мама в растерянности. – Это заколдованный круг. Я боюсь. Я хочу домой, прочь от этого ужасного заброшенного острова и жестокого моря…» Она обхватила лапами свою яблоню и зажмурилась. Кора была шершавой и теплой, шум моря исчез. Муми‑мама оказалась прямо в саду.

Комната опустела. Краски стояли на столе, а за окном черная птица кружила и кружила вокруг маяка. Когда краски в западной части неба потускнели, она улетела в море.

К чаю семья вернулась домой.

– Где мама? – спросил Муми‑тролль.

– Наверное, пошла за водой, – предположил Муми‑папа. – Смотри, пока нас не было, она нарисовала новое дерево.
– Смотри, пока нас не было, она нарисовала новое дерево.
Муми‑мама стояла за яблоней, наблюдая, как они готовят чай. Они казались слегка расплывчатыми, словно двигались под водой. Случившееся не удивило ее. Наконец‑то она оказалась в собственном саду, где все было на своих местах и росло так, как положено. Кое‑где что‑то было нарисовано неправильно, но это не имело значения. Она села в высокую траву и услышала зов кукушки на другом берегу реки.

Когда чайник закипел, Муми‑мама крепко спала, прислонившись к яблоне.

Юго-западный ветер — Глава 7

В сумерках рыболов понял, что красивые большие волны приближаются. Он вытянул лодку повыше на мыс, перевернул ее и связал удочки. Потом забрался в свой маленький домик и свернулся так, что стал похож на сморщенный маленький шарик. Он лежал там, давая полному одиночеству поглотить себя.

Юго‑западный был самым любимым его ветром. Он задул не на шутку и совсем не стих к вечеру. Это был осенний юго‑западный ветер, который мог дуть неделями, пока волны не превратятся в высокие серые горы, вздымающиеся вокруг острова.

Рыболов сидел в своем домике, наблюдая, как вздувается море. Было чудесно не заботиться ни о чем на свете. Никто не разговаривал, никто не задавал вопросов, ни о ком не нужно было беспокоиться. Только тайна и неизмеримые просторы моря и неба окружали его, а они никогда не разочаруют.

Уже почти стемнело, когда его восхитительное одиночество было нарушено Муми‑троллем, пробиравшимся по скользким скалам. Муми‑тролль размахивал лапами, шумел и в конце концов начал барабанить в окно. Он изо всех сил кричал, что Муми‑мама пропала. Рыболов улыбнулся и покачал головой. Он не мог ничего расслышать, потому что оконное стекло было слишком толстым.

Муми‑тролль, шатаясь на ветру, пересек мыс, буруны и пошел к вересковому полю, чтобы поискать там. Муми‑тролль услышал голос отца и увидел, как штормовой фонарь раскачивался взад‑вперед, когда Муми‑папа нащупывал путь по скалам. Остров был беспокоен, тревожен, полон странных шепотков и звуков, и на бегу Муми‑тролль чувствовал, как земля шевелится под его лапами.