Туве Янссон — Муми-папа и море: Сказка

– Мы должны расставить их полукругом у восточного мыса, – объяснил Муми‑папа. – Западный мыс принадлежит рыболову. Нехорошо рыбачить прямо у него под носом. Теперь греби медленней, я наблюдаю за дном.

Дно плавно уходило вниз низкими и широкими песчаными террасами, опускаясь в воду, как парадная лестница. Муми‑тролль греб к мысу через лес водорослей, который становился все темнее и темнее.

– Стоп! – закричал Муми‑папа. – Немного назад. Здесь как раз подходящее дно. Мы расставим сети тут, наискосок к этим скалам. Медленней!

Он забросил поплавок с маленьким белым флажком и опустил сеть в море. Она поплыла медленно и ровно, капли воды сверкали в ячейках. Пробки оставались минуту на поверхности, а потом затонули, как ожерелье из белых бусин.

Пробки оставались минуту на поверхности, а потом затонули, как ожерелье из белых бусин. Забрасывание сетей приносило чувство удовлетворения. Это мужская работа, необходимая всей семье.
Когда все три сети были заброшены, Муми‑папа плюнул три раза на маркер и бросил его в воду. Мелькнув в воздухе, он исчез под водой. Муми‑папа сел у руля лодки.

Стоял тихий вечер. Краски блекли и растворялись в сумерках, но над самой чащей небо было красным. В молчании они вытянули лодку на берег и пошли домой через остров.

Дойдя до осинника, они услышали неясный вой, идущий от воды.

– Вчера я тоже слыхал этот звук, – сказал Муми‑папа. – Я полагаю, это птица.

Муми‑тролль взглянул в море.

– Что‑то сидит там, на скале, – сказал он.

– Это бакен, – объяснил Муми‑папа и пошел дальше.

«Вчера здесь не было бакена, – подумал Муми‑тролль. – Здесь вообще ничего не было». Он стоял и ждал.

Оно двигалось. Очень, очень медленно оно соскользнуло со скалы и пропало. Это не мог быть рыболов. Он низенький и худой. Это что‑то другое. Муми‑тролль взял себя в руки и направился к дому. Он ничего не скажет, пока не убедится. Во всяком случае, Муми‑тролль надеялся, что никогда не узнает, кто сидит там и воет каждый вечер.

Муми‑тролль проснулся среди ночи. Он лежал, прислушиваясь. Кто‑то звал его. Но он не был вполне уверен – возможно, ему это только приснилось. Ночь была такой же спокойной, как и вечер, полной голубоватого света, и прибывающая луна всходила над островом.

Муми‑тролль как можно тише, чтобы не разбудить Муми‑папу и Муми‑маму, сполз с кровати, подошел к окну, осторожно открыл его и выглянул. Он услышал слабый звук волн, разбивающихся о берег, и увидел темные скалы, одиноко плывущие в море. Вдали прокричала птица; остров отдыхал.

Но нет – на берегу что‑то происходило. Оттуда доносился неясный топот и плеск воды – там кто‑то был. Муми‑тролль пришел в возбуждение. Он знал, что бы это ни было, оно касалось его, только его и никого другого. Он должен сойти вниз и посмотреть своими глазами. Что‑то говорило ему – это важно, ему надо увидеть, что творится ночью на берегу. Кто‑то звал его, и он не должен бояться.

Уже у двери он вспомнил про лестницу и замешкался. Днем можно было взбегать по ней не задумываясь, но ночью мысль о винтовой лестнице пугала. Муми‑тролль вернулся в комнату и взял со стола штормовой фонарь. Спички нашлись на каминной полке.

Дверь закрылась за ним, внизу глубоким колодцем чернела башня. Он не видел ее, но знал, что она здесь. Пламя штормовой лампы замигало, поднимаясь и опускаясь, потом опять загорелось ровно. Муми‑тролль поставил лампу на пол и, собрав все свое мужество, посмотрел вниз.

Свет спугнул все тени, и они легкомысленно заплясали вокруг Муми‑тролля, кода он поднял лампу. Их было много – фантастические фигуры, мелькающие вверху и внизу в пустоте маяка. Это было прекрасно. Лестница уходила вниз, вниз, вниз, серая и хрупкая, как скелет доисторического животного, и терялась во мраке. Каждый шаг заставлял танцевать тени на стенах. Это было слишком красиво, чтобы помнить о страхе.

Муми‑тролль шаг за шагом продвигался вниз, крепко сжимая лампу, и наконец достиг илистого дна маяка. Дверь заскрипела, как обычно, – она была очень тяжелая. Он стоял снаружи на скале в холодном нереальном лунном свете.

«Ну разве жизнь не восхитительна! – размышлял Муми‑тролль. – Все меняется внезапно и без всякой причины! Лестница вдруг стала красивой, а о поляне я не хочу больше думать».

Тяжело дыша, он шел по скалам, через вереск, мимо группки осин. Сейчас они были неподвижны и тихи, в воздухе не чувствовалось ни малейшего ветерка. Муми‑тролль шел медленно, прислушиваясь. На берегу тоже было тихо.

«Я спугнул их, – подумал Муми‑тролль и нагнулся, чтобы потушить лампу.
– Тот, кто приходит сюда по ночам, должно быть, очень застенчивый. И сам остров ночью боится».
Когда лампа погасла, Муми‑тролль ощутил, что остров сразу приблизился. Неподвижно лежащий в лунном свете, он был совсем рядом. Муми‑тролль совсем не боялся, он просто сидел и слушал. Вот оно: звук танцующих шагов на песке за осинником. Они двигались взад‑вперед и вниз по берегу к воде, они плескались, и пена летела во все стороны.

Они – морские лошади. Его морские лошади. Теперь он все понял. Серебряную подкову, найденную в песке, календарь с луной, купающейся в волнах, зов, услышанный во сне. Муми‑тролль стоял между деревьями и смотрел, как танцуют морские лошади.

Они скакали по берегу, высоко подняв головы, их длинные хвосты развевались за ними блестящими волнами. Они были неописуемо красивы и, похоже, осознавали это. Они танцевали кокетливо, свободно и открыто – для самих себя, друг для друга, для острова, для моря – казалось, им все равно. Иногда они вдруг вбегали в воду, брызги взлетали над ними, и в лунном свете появлялись радуги. Тогда лошади прыгали через них, глядя вверх и наклоняя головы, чтобы подчеркнуть изгиб шеи и линию спины. Они танцевали, словно перед зеркалом.

Потом они остановились, гладя друг друга, явно думая только друг о друге. Обе они были одеты в серый бархат, очень теплый, мягкий и никогда не промокающий, который, казалось, был разрисован цветами.

Когда Муми‑тролль смотрел на них, произошло что‑то странное, но вполне естественное. Он вдруг решил, что тоже прекрасен. Он сделался свободным и игривым, и на сердце у него стало легко. Он побежал по берегу, крича:

– Посмотрите на лунный свет! Он такой теплый! Мне кажется, я могу летать!

Морские лошади насторожились и попятились. Они промчались мимо Муми‑тролля с широко раскрытыми глазами, развевающимися гривами, в страхе стуча копытами по земле. Но он понимал, что они только притворяются и совсем не испугались, и не знал, должен ли аплодировать или попытаться успокоить их. Он опять стал маленьким, толстым и неуклюжим. Когда они пролетели мимо него в море, он закричал:

– Вы так прекрасны! Не покидайте меня! – Брызги взлетели вверх, последняя радуга исчезла, и берег опустел.

Муми‑тролль сидел на песке и ждал. Он верил, что они вернутся. Конечно, вернутся, если он будет достаточно терпелив.

Ночь близилась к концу, луна садилась.

«Наверное, им нравится свет на берегу, это может выманить их сюда поиграть», – подумал Муми‑тролль. Он зажег штормовой фонарь и поставил его перед собой на песок, напряженно глядя в темную воду. Через некоторое время он поднялся и начал размахивать лампой туда‑сюда. Это был сигнал. Муми‑тролль пытался думать только об обычных успокаивающих вещах. Он был очень, очень терпелив.

На берегу похолодало: наверное, приближалось утро. Холод полз от моря, и лапы Муми‑тролля стали мерзнуть. Он задрожал и взглянул вверх. Прямо перед ним в воде сидела Морра.

Она не двигалась, только ее глаза следили за движениями лампы. Муми‑тролль знал, что она бы подошла ближе, но не желал иметь с ней ничего общего. Он хотел уйти подальше от ее холода, неподвижности, уйти от этого ее жуткого одиночества. Но он не мог пошевелиться. Просто был не в состоянии.

Так он стоял, и штормовая лампа раскачивалась все слабее. Шло время, ни один из них не двигался с места. Наконец Муми‑тролль очень медленно стал отступать назад. Морра осталась на своем маленьком ледяном острове. Муми‑тролль продолжал пятиться назад, вверх по берегу, в осинник, не сводя с нее глаз. Он погасил лампу.

Было темно – луна спряталась за остров. Была ли это тень, движущаяся по воде? Муми‑тролль не был уверен. Он пошел обратно к маяку, ему было о чем поразмыслить.

Море теперь было почти спокойно, но листья осин испуганно перешептывались. Муми‑тролль уловил сильный запах керосина, идущий из чащи. Но запах, казалось, не принадлежал ни острову, ни ночи.

Муми‑тролль уловил сильный запах керосина, идущий из чащи. Но запах, казалось, не принадлежал ни острову, ни ночи.
– Я подумаю об этом завтра, – сказал сам себе Муми‑тролль. – У меня сейчас на уме вещи поважнее.

Северо-восточный ветер — Глава 4

Ветер поднялся перед самым восходом. Это был отвратительный упрямый восточный ветер. Семья проснулась около восьми часов; к этому времени ветер пригнал с востока дождевые тучи, и потоки дождя заливали маяк.

– Теперь у нас будет вода, – сказала Муми‑мама. – Слава Богу, я нашла этот бочонок и вымыла его! – Она положила поленья в печку и подожгла их.

Муми‑тролль был еще в постели. Он ни с кем не хотел разговаривать. На потолке появилось влажное пятно, и капля воды в центре его все увеличивалась. Потом она упала на стол, а на ее месте стала тут же расти другая.

Малышка Мю прошмыгнула в дверь.

– Неподходящая погода для лифта, – сказала она, выжимая воду из волос. – Его сдувает со стены маяка.

Они слышали, как снаружи воет ветер, дверь захлопнулась с громким стуком.

– Кофе готов? – спросила Малышка Мю. – От такой погоды у меня появляется волчий аппетит. Волны катятся прямо в черное озеро, а мыс старого рыболова превратился в остров! Его самого вывернуло ветром наизнанку, и он лежит под своей лодкой, считая дождевые капли.

– Сети! – воскликнул Муми‑папа, выпрыгивая из кровати. – Там же сети. – Он подошел к окну, но не увидел и следа поплавка. Восточный ветер сдул его прямо к мысу. Каторжная работа – вытягивать сети при боковом ветре. А тут еще и дождь.

– Пусть остаются там, где есть, – решил Муми‑папа. – Больше рыбы попадется, только и всего. После завтрака я схожу наверх и взгляну, как буря выглядит оттуда. Она выдохнется к вечеру, вот увидите.

Сверху буря выглядела точно так же. Муми‑папа стоял, разглядывая лампу, откручивал гайки и закручивал их опять, открывал и закрывал дверцу. Это было бесполезно: он все еще не знал, как она работает. Как непредусмотрительно – не оставить надлежащих инструкций в таком маяке, как этот. Просто непростительно.

Муми‑папа сел на один из газовых баллонов и прислонился к стене. Дождь стучал в окна, хлеща и стегая оконные стекла с каждым порывом ветра. Зеленое стекло было разбито. На полу под ним образовалось маленькое озеро. Муми‑папа рассеянно глядел на него и представлял, что это дельта с маленькими извилистыми речками, и его взгляд блуждал по стене. На ней карандашом были написаны стихи. Муми‑папа нагнулся ближе и прочитал:

В огромном море пустота

И лишь луна сияет.

Уже четыре года здесь

Никто не проплывает.

«Должно быть, это написал смотритель маяка, – решил Муми‑папа. – Однажды, когда он чувствовал себя несчастным, это пришло ему в голову. Только представьте – поддерживать огонь для кораблей, которые никогда не проходят мимо». Выше была надпись повеселее:

Ветер с востока и насмешки старой карги ‑

То и другое, как правило, заканчивается слезами.

Муми‑папа пошел вдоль стен, ища записи смотрителя маяка. Здесь было много заметок о силе ветра. Оказывается, самый сильный шторм принес юго‑западный ветер, сила – десять баллов. В другом месте смотритель маяка записал еще стихи, но они были зачеркнуты черными линиями. Там говорилось о птицах – единственное, что Муми‑папа смог разобрать.

«Надо разузнать о нем побольше, – думал Муми‑папа. – Как только распогодится, я найду рыболова. Они должны были знать друг друга, ведь они жили на одном острове. А теперь я закрою люк и больше сюда не приду. Это слишком угнетающе».

Это слишком угнетающе».
Он спустился по лестнице и объявил:

– Шторм движется к северо‑востоку. Возможно, он скоро утихнет. Кстати, надо как‑нибудь пригласить рыболова на кофе.

– Спорим, он не пьет кофе, – сказала Малышка Мю. – Я уверена, что он ест только водоросли и сырую рыбу. Наверное, еще всасывает планктон через передние зубы.

– Что ты говоришь?! – воскликнула Муми‑мама. – Какие у него странные вкусы!

– Судя по его виду, он ничего другого не ест. Меня бы это нисколько не удивило. Но он знает, чего хочет, и никогда не задает вопросов, – сказала Малышка Мю с уважением.

– И он ничего тебе не рассказывал? – спросил Муми‑папа.

– Абсолютно, – ответила Малышка Мю. И с этими словами она забралась на камин и свернулась у теплой стены, чтобы переспать дождь.

– Все равно, ведь он в конце концов наш сосед, – неуверенно сказала Муми‑мама. – Я имею в виду – нужно же иметь соседей. – Она вздохнула и добавила: – Кажется, крыша протекает.

– Я починю ее, – заверил ее Муми‑папа. – Со временем, когда выдастся свободная минута. – Но он думал: «Надеюсь, погода исправится. Я не хочу идти наверх. Слишком многое там напоминает о смотрителе маяка».

Длинный дождливый день подходил к концу, и ветер утих настолько, что Муми‑папа решил вытащить сети.

– Теперь вы увидите, что я знаю о море все, – говорил он, очень довольный собой. – Мы вернемся к вечернему чаю и принесем самую большую рыбу. Остальную мы выпустим в море.

Остров промок насквозь. Он казался поникшим и вылинявшим от дождя. Море поднялось так высоко, что на берегу почти ничего не было видно, а лодка перекатывалась с боку на бок – ее руль был в воде.

– Мы должны оттащить ее к ольховым кустам, – сказал Муми‑папа. – Теперь ты видишь, на что способно море осенью. Если бы я подождал с сетями до завтра, мы бы остались без лодки. Трудно перестраховаться, когда имеешь дело с морем. Интересно, почему море подымается и опускается таким образом. Здесь должна быть причина…

Муми‑тролль огляделся. Берег совершенно изменился. Вздувшееся море катило свои волны устало и угрюмо и выбросило на берег кучи водорослей. «Здесь не осталось пляжей для морских лошадей. Что если им нравятся только песчаные берега, и они не захотят возвращаться сюда?! Что если они испугались Морры?..» – думал Муми‑тролль. Он взглянул украдкой в сторону маленьких островков у берега, но они исчезли в мелком дожде.

– Смотри, куда гребешь! – закричал Муми‑папа. – Ищи поплавок и остерегайся волн, а не то нас прибьет к берегу!

Муми‑тролль потянул левое весло на себя изо всех сил. «Приключение» все время разворачивало подветренной стороной и подбрасывало на волнах.

– Отгребай! Отгребай! – кричал Муми‑папа со своего места у руля. – Поворачивай! Назад! Назад! – Он навалился животом на руль и пытался дотянуться до поплавка. – Нет, нет, нет, нет! Сюда! Я имею в виду туда. Вот он. Я поймал его. Теперь греби прямо.

Муми‑папа ухватил сеть и начал втягивать ее в лодку. Дождь бил по лицу, сеть была очень тяжелой.

«Нам никогда не съесть всю эту рыбу, – подумал он, слегка растерявшись при мысли о таком большом улове. – Вот это работа! Но когда у тебя семья…»

Работая веслами, как одержимый, Муми‑тролль увидел, как что‑то темное подымается из воды с сетями – водоросли! Сеть была набита тоннами водорослей!

Муми‑папа ничего не сказал. Он оставил попытки вытащить сеть аккуратно и, лежа на борту лодки, втягивал ее лапами как попало. Охапка за охапкой толстые желто‑коричневые водоросли переваливались через борт лодки, но ни одной рыбы не было.

Во всех трех сетях то же самое – одни водоросли. Муми‑тролль повернулся и позволил лодке плыть в сторону берега, в то время как правое весло оставалось неподвижным, и в несколько мгновений «Приключение» развернуло носом к острову. Следующая волна ударила лодку в борт, и она накренилась. Муми‑папа мгновенно вернулся к жизни.
– Прыгай и хватайся за нос лодки, – закричал он. – Держись крепко!

Муми‑тролль стоял по пояс в воде, держась за «Приключение», и волна за волной окатывали его с головой. Вода была до боли холодной. Муми‑папа усиленно пытался вытянуть сети на берег. Его шляпа сползла на глаза, весла вывалились на песок и путались в сетях и в лапах – все было как нельзя хуже. Когда они наконец оттащили «Приключение» в безопасное место, с моря пришла очередная полоса дождя, и темнота скрыла все. Наступала ночь.